Кома. Сергей Владимирович Анисимов
быстро пересказал, как постепенно отдельные случаи кто-то догадливый начал увязывать в общую картину, и к началу 90-х каждая происходящая при схожих обстоятельствах смерть уже ложилась в общую статистику. Причину происходящего к этому времени уже искали: настойчиво и безуспешно. Но только к 1993-му специально занимающаяся этим группа сумела прокачать единственную общую черту у всех погибших: 16-ти и 30-летних, едва потерявших невинность и неоднократно замужних. Все они в дни последних в их жизни месячных пользовались гигиеническими тампонами одной и той же марки.
– Так что? – голос Рэма Владимировича вернул себе краски. – Умерший 30-го марта на нашем отделении и якобы от инфаркта миокарда 42-летний диабетик Болихат с во-от такими бицепсами был тайным трансвеститом? Равно как и…
Николай шумно вздохнул. Был такой старый литературный штамп: «Он был обречён на непонимание».
– Это просто пример, Рэм Владимирович, – сказал он вслух. – Просто ещё один пример, самую чуточку напоминающий происходящее у нас. И в том и в другом случае корни у всех смертельных исходов могут быть вполне реалистические.
– Разумеется. Злобный арабский террорист прокрался ночью на отделение и вставил всем по тампону!..
Шутка была хорошая, хотя и чёрная. Против поверхностного, неискреннего чёрного юмора медики обычно ничего не имели – он помогал держаться и продолжать работать, оставляя за спиной лица тех, кому они помочь не смогли.
Амаспюр замолчал сам, и тогда Николай протянул ему нетолстую стопку отпечатанных на принтере листков – тезисы нескольких уже неновых статей, вышедших по завершении той истории. Картридж отцовского принтера уже подсел, и по середине каждой страницы шла широкая полоса более блеклого текста. Жест оказался весьма кстати, – продолжать пошучивать доцент не стал, начав быстро проглядывать бумаги. С английским у него, в отличие от многих на кафедре, оказалось очень неплохо, что Николая искренне порадовало.
– Да. – Наконец заключил он. – Это интересный пример. Спасибо.
Вот это было здорово. «Спасибо» было тем словом, которое произносилось вовсе не каждым.
Оба помолчали. Доцент Амаспюр явно о чём-то размышлял, склоняя голову набок. Выражение на его лице и поза оказались настолько похожи на висящую на ближней к Николаю стене фотографию крупного эрдельтерьера, что он едва удержался, чтобы не показать на неё взглядом.
– У тебя есть вот эта статья целиком?
– Нет. В открытом доступе статьи нет, слишком старый выпуск. Но можно, вероятно, спросить в «Публичке».
– У тебя туда есть пропуск?
Амаспюр перешёл на «ты» как-то незаметно, но вполне естественно и искренне. Интересно, стоит ли это воспринимать как переход на новый уровень общения?
– Есть, Рэм Владимирович.
– Сделай, пожалуйста, мне копию, если найдёшь её там. Вот эту.
Ксерокс в Публичной библиотеке стоил просто неприличных денег, а очередь на ксерокопирование занимала два раза минут по