Уголовно-правовые проблемы охраны власти (история и современность). Монография. Александр Иванович Чучаев
эти слова отнесены…»[367]. Например, были признаны оскорбительными слова Осторгского, который он употребил в апелляционной жалобе: «такие действия г. судьи, к моему несчастью, бывшие без сторонних свидетелей, не привели меня к мнению, что г. судья решил это дело по убеждению совести»; «такой приговор дает повод поверенным на развитие мошеннических проделок»; «таким образом можно обделывать, а правильнее грабить доверителей и оставаться безнаказанным; а если доверители притянут к суду за такое мошенничество поверенных, то нужно стараться, чтобы разбирал такое дело Костромской мировой судья 1 участка; он не только оправдает, даже признает обвинение недобросовестным»[368].
Квалифицированный вид рассматриваемого преступления, указанного в ч. 2 ст. 309 Уложения о наказаниях, характеризуется непосредственным оскорблением словом или действием присутствия (его членов). Такое оскорбление охватывает нецензурную брань, а также щипание, плевки, пощечины, побои и т. д. В качестве смягчающего обстоятельства признавалось совершение преступления не по «умыслу, а в пьянстве». Применение к нарушителю порядка принудительных мер на основании Учреждения судебных установлений[369] не освобождало его от уголовной ответственности.
Говоря о субъективной стороне преступления, В. В. Волков подчеркивал, что отсутствие намерения оказать суду неуважение не освобождает виновного от наказания, коль скоро он, хотя бы и с целью защитить интересы клиента, сознательно допускал в жалобе оскорбительные выражения[370].
«Если в жалобе или в другой подаваемой в судебное или правительственное место или же какому-либо должностному лицу бумаге будут помещены с намерением выражения, прямо оскорбительные для другого судебного или правительственного места или должностного лица, виновный… подвергается…» (ст. 310 Уложения о наказаниях). В этом случае речь идет о так называемом заочном оскорблении присутственных мест и должностных лиц, т. е. отдельном случае оскорбления, указанного в ч. 2 ст. 309 Уложения о наказаниях, поэтому они соотносятся между собой как содержащие частную и общую нормы.
Оскорбительность выражений понималась широко – от использования бранных и поносительных слов до речевых оборотов, которые явно не соответствовали принятым в обществе правилам этикета, а также характеру отношений, в которых находились ходатай (жалобщик) и адресат жалобы. Например, Бакинский окружной суд признал оскорбительными выражения, которые имелись в жалобе нотариуса Тер-Акопова: «Взглянув на дело оком беспристрастия, не трудно прийти к тому несомненному убеждению, что следователь, забыв про свою обязанность, свой долг, явился адвокатом Талышханова»; «твердо зная, с какой целью производится у нас обыск, и, предчувствуя, что в настоящем деле истина будет замаскирована благовидными предлогами»; «при том взгляде, которого держался следователь в нашем деле и при том живом участии, которое
Решения уголовного кассационного департамента Правительствующего Сената. СПб., 1872. 2-е полугод. № 1077.
См.: Российское законодательство X–XX веков. Т. 8. М., 1991. С. 39.
См.: Уложение о наказаниях уголовных и исправительных, изд. 1885 г. и по прод. 1912 г. / сост. В. В. Волков. С. 206.