Игра. «Не спеши узнать чужие секреты…». Екатерина Павлова
пляшущие, с распущенными волосами. И только один мужчина, с чашей вина. Больше похоже на Бахуса и пляски вакханок.
– Это аллегория передана через мужской образ. Видишь, – художник указал пальцем на мужчину с бородой и венком на голове, подносившего ко рту чашу, – он вкусил женщину, которая оплела его своими чарами, и ею же был отравлен. Это – и сладость, и вечный плен, поэтому он окружен таким большим количеством женщин. Ему некуда выбраться, он не может освободиться от пут. Женщин здесь так много, чтобы показать многоликость и коварство женской натуры.
– А, венок?
– Это лавр. Подразумевается, что даже самый мудрый мужчина не может устоять перед женскими чарами.
– Разве такие сюжеты изображают на дверях дома?
– Ну, это же не церковь, – он улыбнулся сквозь свою белую бороду и открыл дверь. – К тому же раньше никто не был таким моралистом, как сейчас. То была Венеция с абсолютно иной моралью и иными ценностями. Вспомни наших куртизанок! Или роскошные балы, стилизованные под вакханалии. Тогда все было по-другому!
Я ступила внутрь, в полную темноту. За спиной светила узкая полоска от открытой двери. Мурашки снова забегали по коже. Дышать здесь было невозможно: одна сплошная пыль и спертый воздух. Я закашляла.
– Я сейчас, только открою ставни, – произнес чужой голос глухо.
Шаги сначала отдалились. Мое тело замерло на несколько минут, прислушиваясь, как открываются с большим трудом ставни. Стал появляться свет. Глаза чуть прищурились и принялись разглядывать помещение.
– Странный, странный дом, – размышляла я, медленно ступая по старому мрамору.
Леонардо вернулся и захлопнул дверь за моей спиной. Я снова вздохнула и стала продвигаться по помещению, следуя за Леонардо из комнаты в комнату. Здесь все пахло сыростью и плесенью… и старостью, такой древней, будто могильной, словно в склепе, от этого запаха кружилась голова. Свет еле проникал через немытые окна. В этом тусклом освещении были видны пыль на деревянных полах, старая мебель в серых покрывалах. Белые одежды закрывали даже картины и другие вещи. Я повернулась к Леонардо. Он улыбнулся.
– Здесь все заброшено, и требуется ремонта, но…
– Здесь волшебно, – солгала я и улыбнулась.
– Я пришлю тебе Ванду. Она здесь уберет.
– Ванду? – переспросила я.
– Она живет со мной, ведет мой дом, – пояснил он. – Пойдем, я покажу все комнаты.
Комнат в этом доме было не много. Холл с лестницей на второй этаж, гостиная с мягкой мебелью и обеденным столом, небольшая кухня с плитой доисторического происхождения и роскошной старинной плиткой, местами отвалившейся, местами с отколотыми краями, на втором этаже был тоже небольшой зал и коридор с двумя спальнями и ванными. Радовало только, что ванны были в отличном состоянии, и в комнатах имелись балкончики. Чердак, точнее мансарда, закрытая наглухо, являла собой самое интересное.
– Там