Неопалимые. Сергей Ильич Ильичев
отправились ловить коней в табуне.
Через некоторое время, сходя с крыльца и подводя незнакомца к оседланному коню, атаман сказал, обращаясь к незнакомцу.
– Всего два дня, как с Хортицы гонец царский уехал. Чуть припозднился ты… Три дня с кошевым атаманом переговоры вел. Говорил, что царь Иоанн Васильевич нас, запорожских казаков, на свою царскую службу желает взять и жалованье будет платить. А посему, ежели война случится, вместе воевать будем… Твое дело, старик, теперь успеть упредить Москву.
А когда увидел, с какой легкостью «старик» вскочил в седло, то понял, что не простой сей незнакомец, ох не простой…
Выступивший вперед священник широким крестным знамением благословил казаков. И отряд из десяти казаков и старика-купца выдвинулся в дальнюю и опасную дорогу.
Несколькими днями позже загудела степь. Орда собирала своих вассалов. Чтобы проехать через лагерь, раскинувшийся в степи, нужен был почти целый день. Князья и мурзы, ханы ногайские, астраханские, казанские и азовские приводили свои армии и разбивали станы. Отдельным лагерем стояли турецкие янычары. Вечерами, везде, куда только доставали глаза, горели костры, что создавало впечатление, что само небо перевернулось.
В огромных котлах варилось мясо, и тут же лежали конские окорока и бараньи туши. Слуги только успевали наполнять чаши… Воины рвали мясо зубами и руками, стараясь поглотить его как можно больше, так как верили в особую чудодейственную силу сочного мяса с кровью, делавшего их, как им казалось, бесстрашными в боях.
После пожара в Москве, если честно, было не до кремлевских палат, да и гарь словно въелась в камень, а потому для царя сделали временные деревянные палаты. Их облицевали узорной резьбою и покрыли мягкими коврами. Вот там государь и услышал от купца известие о том, что Девлет-Гирей со своей армией снова выступает на Москву.
Правда, старик предстал перед государем уже без бороды и в богатом облачении. Да и не купец это был, как оказалось, а князь Миних.
Иоанн долго рассматривал своего лучшего лазутчика, стоявшего на коленях и склонившего голову.
– Ты, Миних, сколько лет уже в степи?
– Шестнадцать, мой государь! – ответил тот.
– Твой старший сын воюет со мной Ревель…
– Я рад, что он заслужил эту честь…
– Твое появление здесь может означать лишь одно: Девлет-Гирей вышел в новый поход… Сколько у них воинов в этот раз? – спросил государь.
– 120 тысяч, государь… – все также, не поднимая головы, отвечал князь.
– И что они хотят?
– Не столько они, сколько турецкий султан, подстрекаемый польским посольством.
– Понятно теперь, откуда ветер дует… – невольно вырвалось у Малюты Скуратова.
– Так что они хотят? – повторил свой вопрос царь.
– Вместо православного царя поставить, мнится мне, хотят наместника над всеми нами. Хотят, о чем я слышал сам, порушить храмы, кои сжечь, а иные по кирпичам разметать… А там, где были русские церкви, там свои молельни поставить…
– И в этом Сигизмундова мечта? –