Охрана власти в уголовном праве России (de lege lata и de lege ferenda). Александр Иванович Чучаев
href="#n_53" type="note">[53], А. В. Наумов – на конституционный принцип политического многообразия и многопартийности[54]. С. В. Бородин исходил из того, что посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля нарушает внутреннюю безопасность государства[55]. Аналогичную точку зрения высказывает Е. В. Благов[56]. Однако следует согласиться с утверждением о том, что «группы преступлений, выделяемых в литературе как посягательства только на внешнюю или только на внутреннюю безопасность, явно неоднородны и нуждаются в большей дифференциации…»; «… классификация преступлений против основ конституционного строя и безопасности государства в зависимости от их непосредственного объекта должна быть более дробной»[57].
В. В. Лунеев[58] и Г. М. Миньковский[59] в качестве объекта посягательства на жизнь государственного или общественного деятеля признают основы конституционного строя, тем самым еще более затушевывая специфику данного преступления.
Крайне неудачно определяет объект Ю. Е. Пудовочкин. По его мнению, им являются общественные отношения, складывающиеся во внутриполитической сфере реализации государственного суверенитета[60]. Указание на «сферу» лишь обозначает область, где эти общественные отношения складываются, но ничего не говорит о том, по поводу чего они складываются и каково их содержание.
Одновременно с этим при определении социальной направленности рассматриваемого преступления автор предлагает исходить из идеи дифференцированного анализа его объекта в зависимости от того, осуществляется ли посягательство на жизнь с целью прекращения деятельности потерпевшего или из мести за такую деятельность. Суть этой идеи, высказанной применительно к преступлению, предусмотренному ст. 317 УК РФ[61], имеющему аналогичную конструкцию, заключается в следующем. В ситуации посягательства на жизнь потерпевшего с целью прекращения его профессиональной деятельности лишение жизни является необходимым условием посягательства на отношения, которые реализуются деятельностью потерпевшего, а поэтому концепция составного объекта в данном случае вполне приемлема (в рассматриваемом преступлении такой объект будет состоять из отношений, гарантирующих суверенитет государства[62] и безопасность личности). Если же виновный мстит за уже осуществленную законную деятельность потерпевшего, то он, по логике вещей, уже не в состоянии нарушить отношения по поводу деятельности, имевшей место в прошлом, и тогда, по сути, деяние виновного направлено на один объект – жизнь потерпевшего (в связи с чем, по мнению Ю. Е. Пудовочкина, возникает вопрос о целесообразности квалификации посягательства на жизнь государственного деятеля из мести за его деятельность по нормам о преступлениях против безопасности государства)[63]. На наш взгляд, для подобного подхода к толкованию объекта преступления нет ни социальных, ни правовых оснований.
Все без исключения авторы выделяют дополнительный
См.:
К конституционному принципу политического многообразия и многопартийности как объекту преступления, предусмотренного ст. 277 УК РФ, И. Л. Марогулова добавляет принцип равенства граждан (см.: Уголовное право Российской Федерации / отв. ред. В. П. Кашепов. М., 1999. С. 454). На наш взгляд, это добавление искажает суть общественных отношений, терпящих урон при совершении данного деяния. Кроме того, принцип сам по себе не может быть признан объектом посягательства вообще и применительно к посягательству на жизнь государственного или общественного деятеля в частности.
См.: Уголовное право России: в 2 т. Т. 2: Особенная часть. М., 1998. С. 609.
См.:
См. также:
Российское уголовное право: В 2 т. Т. 2: Особенная часть / под ред. А. И. Рарога. М., 2003. С. 651.
См.: Курс российского уголовного права. Особенная часть / под ред. В. Н. Кудрявцева, А. В. Наумова. С. 817.
См.: Уголовное право России. Общая и Особенная части / под ред. В. П. Ревина. М., 2000. С. 694.
См.: Уголовное право России. Общая и Особенная части / под ред. А. В. Бриллиантова. М., 2008. С. 939.
См.:
В этом случае одна из составляющих объекта преступления, предусмотренного ст. 277 УК РФ, также определяется неточно.
См.: Уголовное право России. Общая и Особенная части / под ред. А. В. Бриллиантова. С. 939–940.