Чрезвычайные происшествия на советском флоте. Николай Черкашин
по себе средиземноморское лето в пекле ядерной «кочегарки». Температура в турбинном отсеке весь поход стояла под 60 градусов.
На обратном пути в Норвежском море – в этом море пожаров – на К-3 разыгралась чудовищная трагедия. Около двух часов ночи 8 сентября в носовом торпедном отсеке вспыхнул объемный пожар: воспламенились пары огнеопасной гидравлики. По сути дела это был взрыв – и пусть не такой мощный, как взрыв тротила, но гибельная ситуация в носовых отсеках развивалась столь скоротечно, что моряки полегли замертво едва ли не в первую минуту. В центральном посту успели услышать только короткий вызывной сигнал межотсечной трансляции.
Командирскую вахту на центральном посту нес помощник командира капитан-лейтенант А. Лесков:
– Я включил тумблер и спросил: «Кто вызывает?» Потом отпустил тумблер и… Сколько лет потом просыпался я среди ночи, заново, во сне услышав те страшные крики заживо горящих людей!
3. Полторы минуты до ядерного взрыва
За считанные минуты в первом и во втором отсеках погибли 39 моряков. В трюме второго отсека в герметичной выгородке находился шифрпост. Там работал шифровальщик мичман Мусатов. Он не смог выбраться из своей капсулы из-за того, что крышка люка была завалена телами погибших. Мусатов погиб последним. Он еще смог позвонить по телефону из своего «жарочного шкафа». Лесков услышал его отчаянную мольбу: «Товарищ капитан-лейтенант, спасите меня, пожалуйста!..» Спасти его было невозможно…
Казалось, что и атомоход обречен на верную гибель: ведь в первом отсеке на стеллажах лежала добрая дюжина торпед, а в аппаратах находились торпеды с ядерными боеголовками. Ситуация, как на «Курске», – еще полторы-две минуты, и взрыв всего боезапаса вместе с ядерными 330 боевыми зарядными отделениями. А рядом – берега Норвегии, натовской страны.
Командир К-3 Юрий Степанов принял единственно верное – спасительное! – решение. Страшно представить себе, что бы случилось, запоздай он хотя бы на полминуты с командой: «Сравнять давление с аварийными отсеками!» Дело в том, что тротил взрывается при одновременном повышении температуры и давления. Давление в горящих отсеках резко подскочило. И когда капитан-лейтенант Лесков открыл клинкет вытяжной вентиляции, сжатый почти до рокового предела воздух с яростным ревом пошел в центральный пост. То был даже не воздух – черный дым с хлопьями гари, перенасыщенный ядовитыми газами. Центральный пост оказался сразу загазован, в трюме погиб матрос-ученик, надевший не тот противогаз. Но другого выхода не было. Лодка была спасена от неминуемого взрыва, ее провентилировали, и через какое-то время К-3 самостоятельно вернулась в базу – силами оставшихся в живых моряков. Никто из начальства не захотел брать в расчет предельный технический износ «тройки» как головного корабля. На экипаж и командира навесили страшный ярлык «аварийщиков», пожар-де произошел по вине личного состава, хотя достоверно это и не доказано. После ремонта Ю. Степанову и экипажу дали возможность «реабилитировать» себя повторным