Наёмный самоубийца, или Суд над победителем. Повести и рассказы. Геннадий Викторович Логинов
подбородок, сделал выводы второй.
– Но, минуточку… Означает ли это, что, в таком случае, теперь я тоже буду одним из должников Авикдора Шелкопряда? – несколько опечаленный тревожным открытием, осведомился первый.
– А, пустое, – отмахнулся второй. – Это – дело наживное. В крайнем случае, у Вас ещё по-прежнему есть светлая голова, золотые руки и многое другое. Но главное ведь не это: Вы смогли отыскать себя, а это в наше время удаётся далеко не каждому. Вообще в последнее время мне всё больше начинает казаться, что вся наша жизнь подобна этой тесной душной телефонной будке, в которой не каждому уготовано обрести себя или, по крайней мере, повстречать интересного собеседника.
– Наша жизнь подобна телефонной будке? – заинтригованно оживился первый. – Но почему?
– «Почему»? Да откуда я, чёрт Вас побери, знаю, «почему»? Что я Вам – философ что ли? – не без иронии ответил ему второй. – А вообще, как мне кажется, у нас есть две перспективы: мы либо одни во Вселенной, либо нет. И оба варианта одинаково меня пугают.
Повисло напряжённое молчание. Снаружи вновь прошелестела стая бумажных голубей. Возможно, не было бы лишним в своё время выучить язык птиц, ведь куковать предстояло ещё долго.
– Скажите, а зачем вам потребовалось оставлять в ломбарде под залог своё золотое сердце? – желая поскорее избавиться от прилично терзавшей его любопытство мысли, всё-таки напомнил первый.
– Мне нужны были средства. Сегодня я пришёл на ярмарку друзей. Хотел найти себе одного. Мне хватало, но я попросил именно настоящего. Настоящие стоят дороже. Приходится отдавать под залог сердце, – пояснил ему второй. – И теперь я не нахожу ни минуты покоя: а вдруг его разобьют? Золото, конечно, хоть долговечнее льда и красивее гранита, но ведь это, по сути, довольно хрупкий металл…
Снаружи сверкнула ослепительная иссиня-белая молния, и на смену доносившемуся извне городскому шуму накатил раскат тишины. Следом – пошёл снег, напоминавший пепел от пожара.
– Это красиво. Значит – во всём этом есть какой-то высший смысл. Наверное. Ну, или нет, – раскуривая пустую трубку, произнёс первый, вглядываясь не в расположенный за стеклом пейзаж, но в само стекло. – Я слышал, сегодня начался траур по несуществовавшему монарху. Как это печально. Кого-то вообще нет, и никогда не было, но их любят, уважают, почитают. И даже не существуя – они приносят пользу, или, как минимум, оказывают влияние на умы, мотивируя и побуждая к действию, или, напротив, удерживая от него. А кто-то существует, но не нужен, действует, но не оказывает влияния.
– Ну-ну, – приободрил его второй. – Когда все дороги на развилке ведут не туда, куда следует, – не обязательно идти именно по этим дорогам. Я пою в составе кордехора – не могу же я петь в составе кордебалета.
– Во всяком случае, для меня мир в большей степени ассоциируется не с телефонной будкой, а с ханойской башней, в которой диски образов и идей перекладываются с одного