Мерзкий старикашка. Сэй Алек
я в ответ. – Старый стал совсем, помру, видать, вскоре.
– Ну, отбрось такие мысли, – нахмурился брат-кастелян. – Я старше тебя на два года, да и отец Тхритрава – тоже, а оба мы полны сил. Зачем же ты себя раньше времени хоронишь?
– Вы-то люди просветленные, не то что я, старый нечестивец. – Я испустил тяжкий вздох.
– Полно тебе, сие есть грех уныния, – мягко пожурил меня настоятель. – Я вот попрошу брата-кормильца сделать тебе меда с орехами, оно и для тела полезно, и вообще укрепляет. Слишком уж ты усердствовал в траурных молениях, а едва они закончились, так, не щадя себя, помчался братии ужин добывать, за что вся наша община дружно сейчас возносит тебе хвалу и благодарность. Простое это утомление, отдохни и поспи, ужин принесут тебе в келью. К завтрашнему дню, верю, тебе станет легче.
Ух ты, забота какая! Ну, точно, не ошибся я, из столицы по мою душу посланцы прибыли, и совсем уж дохлого царского брата им показывать Тхритраве не хочется.
Так что кушал я аж дважды. Сначала медку с орехами Трундналини прислал, а к ужину явился Тумил и приволок кувшин травяного чая, горшок гречневой каши с подливкой да грибами и блюдо, полное свежего хлеба и жареной рыбы. Тарелок и ложек, кстати, было две.
– С тобой интереснее, – пояснил парнишка, по-хозяйски располагаясь в келье и раскладывая еду по мискам.
– Вот нахаленок, – насмешливо фыркнул я, усаживаясь на лежанке. – Это из расчета на перебитый медом аппетит, не иначе.
– Сам учил, теперь не жалуйся. – Послушник показал язык и шлепнул в мою миску кусок рыбы побольше. – К тому же не из тех ты людей, брат Прашнартра, что позволят себе перебить аппетит. Вот другим испортить – это ты можешь.
– Это кому же я его, интересно, испортил?
– Да вот хотя бы давешним богомольцам-небогомольцам, что целой кавалькадой приперлись. На гостевом дворе шепчутся, что они специально с просветленным старцем приехали поговорить. Тем, что рыбью речь понимает. А как узнали, что он хворает, так шибко расстроились, аж есть не могут. – Парень глянул на меня поверх ложки, которую как раз поднес ко рту, и начал дуть на ее содержимое.
Оценивающе так поглядел, испытующе. Мол, что скажешь на это?
– Что, совсем не могут или только в три горла жрать не выходит? – невозмутимо уточнил я.
Тумил фыркнул, отчего чуть не выдул из ложки кашу.
– Нет, ну не то чтобы совсем не могут, но скромничают очень, – сообщил он и отправил пищу в рот.
– Скромничают в еде? Удивительная новость. Я там флаги аж трех князей углядел, двое в нашем монастыре уже бывали. Так скажу тебе: рядом с ними наш брат-хранитель – сущий постник. – Я тоже опробовал кашу и пришел к выводу, что брат-кормилец в очередной раз лицом в грязь не ударил.
– А ты фто, ф гефальфике рафбифаефся? – с набитым ртом спросил послушник.
– Не чавкай, – погрозил я ему пальцем.
Он спешно проглотил кашу.
– Так разбираешься? А откуда?
– Да в чем монахи