Изгнанники. Артур Конан Дойл
брани, и имя Амори де Катина выделилось среди множества фамилий мелкого дворянства, стекавшегося ко двору короля.
Он приходился кузеном сидевшей рядом с ним девушке, и в их лицах можно было даже найти фамильное сходство. Де Катина происходил из дворянского гугенотского дома, но, рано лишившись родителей, поступил на военную службу. Без всякой протекции он сам пробил себе дорогу и достиг своего нынешнего положения. Между тем как младший брат его отца, видя, что все пути пред ним закрыты вследствие преследований, обрушившихся на его единоверцев, откинул частичку «де» – признак дворянского происхождения – и занялся торговлей с таким успехом, что в описываемое нами время слыл за одного из самых богатых и выдающихся граждан Парижа. Офицер гвардии сидел в его доме и держал в своей руке белую ручку его единственной дочери.
– Скажи, чем ты взволнована, Адель? – проговорил он.
– Ничем, Амори.
– Ну а что значит эта складочка между нахмуренных бровей? Как пастух угадывает время по окраске неба, так я, дорогая, умею читать твои мысли, глядя на твое лицо.
– Право, ничего, Амори, но…
– Что «но»?
– Ты уезжаешь сегодня вечером.
– И возвращусь завтра.
– А тебе непременно, непременно надо ехать сегодня?
– Я мог бы поплатиться службой, если бы этого не сделал. Завтра утром я обязан дежурить у спальни короля. После обедни меня сменит майор де Бриссак, и тогда я снова буду свободен.
– Ах, Амори, когда я слышу твои рассказы о короле, дворе, знатных дамах, я, право, удивляюсь…
– Чему?
– Как ты, живущий среди такого великолепия, снисходишь до того, чтобы сидеть в комнате простого торговца.
– Да, но то, что находится в ней…
– Вот это-то и есть самое непонятное для меня. Ты, проводящий жизнь среди таких красивых, умных женщин, вдруг считаешь меня достойной своей любви, меня, совсем тихую, маленькую мышку, всегда одинокую в этом большом доме, такую застенчивую и неловкую. Вот это-то и удивительно.
– У всякого свой вкус, – промолвил Амори, поглаживая маленькую ручку. – Ведь женщины – это цветы. Некоторые предпочитают большой золотистый подсолнечник или розу, величественно красивую, невольно бросающуюся в глаза. А мне, наоборот, нужна крошечная фиалка, скрывающаяся среди мхов, но такая милая и благоухающая… А складочка у нас все не разглаживается, дорогая.
– Ах, мне так хочется, чтобы поскорее вернулся отец.
– Почему? Разве ты чувствуешь себя одинокой?
Внезапная улыбка осветила бледное лицо.
– О нет, я не буду одинока до вечера. Но я вечно беспокоюсь, когда его нет дома. К тому же теперь так много говорят о преследовании наших бедных братьев.
– Ну, дяде-то нечего бояться.
– Да, конечно, но, видишь ли, отец пошел к старшине гильдии переговорить насчет приказа о расквартировании драгун.
– И ты умолчала об этом!
– Вот