Охота на гончих. Надежда Федотова
шалил? От меня, помнится, все домашние стонали…
Смех перешел в сиплое бульканье. Ивар встревоженно подался вперед:
– Все в порядке?
– Э! – отмахнулся, как от пустяка, лэрд, утирая губы. – Не смертельно. Прихворнул слегка, так что ж удивляться? Чай не мальчик.
Он помолчал, выравнивая дыхание, и жадно отхлебнул воды из стоявшего рядом ковшика. От былой веселости бойкого торговца не осталось и следа. Лорд Мак-Лайон, глядя на вытянувшееся восковое лицо тестя, забеспокоился уже всерьез. Он привык видеть лэрда Вильяма подтянутым, деловитым, громогласным, и этот немощный старик, заживо погребенный под кипой одеял, казался ему сейчас чужим человеком. Конечно, госпоже Максвелл виднее, но не лучше ли было прихватить с собой дворцового лекаря?
– Не смотри ты с таким-то ужасом, – сказал тесть, поймав на себе его красноречивый взгляд. – Оклемаюсь. В первый раз, что ли? Да и… не хворь меня точит, Ивар! Что кашель, что подагра? Полихорадит да отпустит. А вот с главным как быть?
– Простите?..
– Стар я, – тихо выдохнул лэрд, мутными от болезни глазами уставившись в темное окно. – И с каждым новым годом моложе не становлюсь. Болезнь-то что? К середине зимы, даст бог, в себя приду, а дальше? Снова осень, снова прихватит. Может, уже и покрепче. Был бы я фермер – так что ж? Сиди себе тихонько у камелька, вороши угли – за арендаторами и управляющий приглядит. А ежли он вдруг финтить начнет, всегда на супругу можно понадеяться, она-то спуску не даст. Но торговля? Тут у камина-то не рассидишься, самому ездить надо. Пусти все на самотек, дак в три лета прогоришь! Конкуренты со всех сторон зубы точат, поставщики три шкуры дерут, с моими же помощниками делятся, меня обирают… А что я могу? Ты же сам видишь! – Вильям горестно всплеснул руками. – Сил нет глядеть, как дело всей жизни под откос ползет!.. По миру-то мы не пойдем, конечно. Земли хорошие, арендаторы уважительные, кубышка к старости полна набилась. Да разве ж в деньгах счастье? Что они? Пыль! Просто обидно, ты пойми. Обидно! С пятнадцати лет крутился, шишки набивал, в тонкости вникал, состояние сколачивал, в Торговой гильдии место себе зубами выгрызал… Сколько семье тепла не додал, сколько друзей потерял, только и бился день и ночь, чтоб на ноги встать, в люди выбиться, отстоять свое и приумножить! Душу вложил всю без остатка – а теперь? Ты знаешь, Ивар, как я дочку люблю. Но, грешен, иной раз мыслишка подлая и проскользнет – ну отчего Господь мне сына не дал? Кому дело передам? Не Нэрис же! Она у меня умница, в торговле понимает, но ведь женщина, женщина, черт меня подери! Никто с ней дел иметь не станет, да и не справится она-то, тут хватка мужская нужна, зубы да когти. А внуки совсем еще несмышленыши. Даст бог, поскриплю еще лет десять, успею хоть азы им разъяснить, ежели захотят по моим стопам пойти. А если не успею? А если не захотят? Отец-то у них вон, при дворе, при положении – куда уж завидней доля-то… Эх!..
Ивар подавленно молчал. Такой всплеск эмоций со стороны тестя был ему внове, однако же… Что лэрду еще оставалось? Вся его торговая империя, его детище, его гордость трещит