Высоцкий и другие. Памяти живых и мертвых. Владимир Соловьев
дуются.
Отец дочь свою еб*т,
Мать на них любуется.
За покойницу не скажу, у них там в Элизиуме другие правила, и нам на земле есть, наверное, чему у мертвецов поучиться. Увы, не дано просечь, что у них там на самом деле происходит. В любом случае, наши земные предрассудки там вряд ли в чести. Так чего нам, на земле, быть такими морально упертыми?
Сын, застав нас как-то в Париже за этим делом, пожелал родить ему сестренку, а сам потом мечтал о дочери, но у них с женой, как назло, каждый раз получался мальчик, как будто они заботились об американской армии, хотя та теперь на сколько-то процентов состоит из женщин. У меня, помню, тоже мелькало: вот бы дочку, похожую на мою жену, в которую до сих пор влюблен. Не дай бог, в меня. Родился мальчик, похожий на меня, а у него – два сына. В отличие от китайцев, я желаю, чтобы дальше дело пошло гендерно разнообразней. Увы, мне не дожить, когда мои внуки разбавят этот мужской поток хоть одной девочкой. Но я заранее в нее влюблен и приветствую с того света. Не обязательно красивая – пусть будет желанная. У меня была знакомая, родители так долго ждали ее, что назвали Желанной. Она ненавидела это провокационное, как невыполненное обещание, имя, сократив до Жанны. Пусть моя правнучка будет желанной не только для своих родителей. Вот во мне и заговорил педофил, коим я, по-видимому, всю жизнь и был, влюбившись в мою жену с первого взгляда, когда она была угловатым безгрудым подростком, и любуясь в ней до сих пор подростковой грацией и душевным наивом. Вот почему мне никогда не грозило стать педофилом – педофил я сызмала. А на инцест проверки не прошел – у меня нет дочери, похожей на мою жену.
На Маше я застрял, любуясь тем, на что и смотреть – грех. Но – не оторваться. И что есть грех с точки зрения вечности? На то и искусство, чтобы преобразовывать греховность в праведность. Отец и дочь – праведники. Перед Богом – чисты. В отличие от меня с моими греховными мыслями.
Уже в «Эмералде» меня пробирала внутренняя дрожь, а когда вышли на улицу, я дрожал, как осиновый лист.
– Что с тобой? – удивилась жена. – Сейчас не холодно.
– От мыслей, – сказал я, не пускаясь в подробности. – С женским днем, моя несравненная!
– Ты меня уже поздравлял с Днем святого Валентина!
Я подсмотрел чужую тайну, и теперь мне не с кем поделиться моей собственной тайной: тоской по еще одной женщине – по дочери.
Спустя несколько дней, уже в нашей теплой компании, я рассказал о своих общих впечатлениях от юбилея в «Эмералде», которые здесь опускаю – танец живота, например.
– Он нашел себе кого-нибудь? – спросил меня сосед о вдовце.
– Дочь, – сказал я. И с ходу: – Тебя дочь называет солнышком? Ласкает? Гладит по щеке? – теребил я дружбана.
– Она погладит – жди. Разве что против шерсти…
Незнакомые между собой дочери моих знакомых были одних приблизительно лет. И то правда – мой сосед не был вдов. Да и в отношениях с женой они скорее деловые партнеры, чем страстные любовники.