Хранитель Урожая. Николай Ободников
это лотерея: кому что выпадет, – пожала плечами Леиф.
– Зачем же тогда этот… созданный мной?
– Чтобы справедлива была не смерть, а жизнь, – игриво щелкнула Леиф меня по кончику носа. – Жизнь ведь несоизмеримо дольше смерти.
– То есть этот… этот «бесполезный» должен был следить за тем, чтобы люди при жизни получили по заслугам?! Так сказать, в преддверии загробных пыток и мук?! – не поверил я.
– Ну да. Искупив грехи при жизни, человек сразу же – без отсидки на жаровнях – попадал в свои сладко-ватные кущи, откуда он потом и упархивал в следующую жизнь.
– Но ведь это же не работает! Здесь, сейчас! Иначе как объяснить то, что одни от пеленок и до крышки гроба страдают, а всякие… распоследние… просто живут в свое удовольствие и жиреют, а?
– Так и есть, не работает, – уютно согласилась Леиф. – И «распоследние» хорошо живут потому, что их предыдущие жизни не сложились.
Я угрюмо посмотрел на нее.
– Верная задумка была скверно выполнена, – сказала Леиф. – При создании своего «бесполезного» ты не вложил в него совесть и чувства, заменив всё это обязанностью решать, оказавшейся куцей без эмоций. Именно поэтому эта твоя часть и не смогла самостоятельно и верно определить, кому и за что надлежит воздавать в первую очередь.
– Выходит, этот хрен начал изводить нормальных за грехи прошлых жизней, а конченых ублюдков приголубливать за какие-то невзгоды их предыдущих судеб?! – схватился за голову я. – Так, что ли?!
– Примерно так.
– Ничего не понимаю, – озадаченно произнес я. – Почему же я тогда всё не исправил? Почему оставил как есть, если задумывал иначе?
– Не захотел или не успел, я не знаю, – кисло обронила Леиф, изучая фонтан перед нами.
– И зачем учитывать то, что и так уже было когда-то оценено?! Я ведь правильно понимаю, что за все свои предыдущие косяки люди уже были взвешены и наказаны, так?
Леиф ничего не ответила.
– Ладно, – отрешенно проронил я и тоже посмотрел на фонтан.
Внушительная молочно-мраморная чаша фонтана изобиловала барельефами сказочных существ, чьи вычурные тела были испещрены оккультными символами. Ненавязчивая подсветка и выложенное зеленой слюдой дно, с которого выступали немые лица, мягко окрашивали журчащую воду в цвет молодой травы. Центр фонтана украшала скульптурная композиция из единорога, льва и феникса, разъяренно защищавших друг друга.
«Что-то тут не то, – убежденно сказал себе я, вглядываясь в оскал льва. – Не мог я вот так бездумно оставить проблему, которую сам же и создал! Либо я не успел по какой-то причине устранить ее, либо… либо-либо… Либо – что? Либо мне не дали этого сделать. – Я подозрительно покосился на Леиф. – Не дали…»
– А что за вторая сущность, которая появилась в довесок к остальным? Ее тоже кто-то отделил от себя?
– Это была я, Келсий, – торжественно сообщила Леиф. – Только меня не отделили, а родили в одностороннем порядке –