Гугеноты. Владимир Москалев
и отлично. Я отдам в отношении вас все необходимые распоряжения. Вам выделят отдельную комнату, вы будете одеваться, как надлежит дворянину, служащему благородному семейству. Как только вернется маршал, я представлю вас ему.
– Благодарю, мадам.
– Было бы правильнее величать меня моим титулом.
– Хорошо, ваша светлость.
– Вашу собаку покормят, за ней отныне будет надлежащий уход и присмотр.
Лесдигьер поклонился, приложив ладонь к груди:
– Я рад за Брюна, ведь я только что сам хотел просить вас об этом.
– Бертранда! – позвала герцогиня.
В дверном проеме из-за портьеры показалась круглая физиономия камеристки.
– Я слушаю, мадам.
– Бертранда, поручаю вашим заботам господина шевалье. Немедленно разыщите лекаря: шевалье нужен врачебный уход. Покажите шевалье его апартаменты и позаботьтесь о нем. Он ни в чем не должен испытывать неудобства, вам понятно?
– Слушаюсь, мадам.
– Итак, мсье Лесдигьер, с этого дня вы вступаете в должность телохранителя в свиту герцога де Монморанси, но иногда будете нужны и мне, помните об этом. Бертранда позаботится о вашем быте, а обо всем остальном вы поговорите с самим герцогом.
– Благодарю, ваша светлость.
– Теперь можете идти.
И Лесдигьер, удивляясь в душе столь неожиданному повороту судьбы и не догадываясь, что всецело обязан этим баронессе, которой он приглянулся, покорно последовал за служанкой. Он шагал по полу, выстланному не виданной доселе мозаичной плиткой, и с восхищением рассматривал внутреннее убранство дворца, великолепие которого до этого могло ему только присниться.
Обе женщины – одна с интересом, другая с оттенком вожделенного любопытства – с улыбками глядели юноше вслед, не подозревая еще, что из этого зала только что вышел будущий маршал, а впоследствии – коннетабль Франции. И что настанет день, когда гордая королевская дочь Диана Французская, герцогиня де Монморанси будет стоять на коленях перед коннетаблем Франсуа де Лесдигьером и целовать ему руку.
Встреча в Пуасси закончилась ничем. Стороны не пришли к соглашению, никто не захотел идти на уступки. Однако появилась надежда, что правительство, проводя гибкую политику и не желая раздоров внутри нации, издаст новый эдикт о веротерпимости, тем более что и сама Екатерина Медичи склонялась к позиции реформистов.
Часть вторая. Политика или религия
Глава 1. Две королевы
Зимой 1562 года по дороге, ведущей в Сен-Жермен-ле-Во, катила карета в сопровождении всадников. В окно то и дело выглядывал девятилетний мальчуган с любопытными глазками и длинным носом; в глубине кареты на красном фоне обивки четко выделялся строгий, непроницаемый женский профиль. Слегка вытянутое лицо, маленький рот с тонкими губами, карие глаза, острый взгляд и крутые брови, на чуть впалых щеках играл легкий румянец – такова королева Наварры[33] Жанна д’Альбре. Мальчик – принц Генрих Наваррский, ее сын.
– Совсем не так, как у нас, –
Наварра – маленькое королевство на границе Франции и Испании.