Гугеноты. Владимир Москалев
присесть, опустилась рядом и, по-прежнему не сводя с него глаз, торопливо заговорила:
– Франсуа, я не имею права об этом говорить, дабы не предать свою веру, но вам все же скажу…
– Да что случилось, Камилла? В чем дело?..
– Не перебивайте… Для начала предлагаю вам не строить никаких иллюзий относительно продолжения наших отношений. Несмотря на то, что вы, я знаю, любите меня, и я, признаться, питаю к вам те же чувства.
– О Камилла! – только и смог выговорить Лесдигьер, припав жадным поцелуем к ее руке.
– Я говорю вам об этом, – продолжала она, – зная, что вы снова исчезнете, чтобы исполнить свой долг перед членами вашей партии. Мы теперь опять долго не увидимся, а может быть… не увидимся никогда. Но я должна вам все рассказать, ибо не прощу себе потом своего молчания. Не простите и вы меня.
– О Бог мой, Камилла, ваши загадки меня просто пугают. Да скажите наконец, в чем дело!
– Слушайте внимательно, Франсуа. В местечке Васси, что на Сент-Антуанской дороге, по которой обратно проедет Гиз со своим войском, состоится большое открытое собрание гугенотов вместе с их вождями и пасторами. Если Гиз обнаружит их, он непременно нападет и перебьет всех до единого. Нужно помешать этому, иначе быть беде. Это избиение может стать началом войны! Вы понимаете меня?
Лесдигьер молчал. Ему вдруг со всей очевидностью стал ясен смысл трагического момента, о котором говорила баронесса. Его сердце охватило тревожное предчувствие. Он нахмурился:
– Откуда вам об этом известно?
– От одной дамы, живущей на Сен-Жан-де-Бове, тоже католички. Ей удалось подслушать разговор своего дяди, гугенота, толковавшего об этом со своими собратьями.
– Что же, по-вашему, следует предпринять?
– Воспрепятствовать этому столкновению.
– Но как? И посмеет ли Гиз нарушить собственный эдикт?
– Ах, вы плохо знаете герцога. В погоне за славой и популярностью он решится на любую авантюру, невзирая ни на какой эдикт.
– Надо признаться, вы правы, – подумав, ответил Лесдигьер. – И если Гиз столь же безрассуден, неистов и горяч, как о нем говорят, то ему ничего не стоит напасть на собрание мирных людей. А оправдаться будет легко: скажет, что они первыми напали на него. Поверят Гизу, а не протестантам, будь они хоть сотню раз невиновны. Наша религия – религия бесправных и угнетенных. Нас считают бунтовщиками против светской и духовной власти. Нас предают гонениям и сжигают на кострах только за то, что мы увидели воочию всю порочность, продажность и бесстыдство церковников. При этом, вопреки их суждениям о нас, мы никогда не замышляли против них ни заговоров, ни убийств.
– Франсуа, вы, кажется, увлеклись. Мы говорим сейчас, как помочь вашим братьям по вере.
Лесдигьер рывком поднялся на ноги:
– Камилла, я сейчас же поскачу в Васси и предупрежу их об опасности!
– Собрание назначено на двенадцать часов дня первого марта.
– Послезавтра… У меня в запасе примерно пять часов до темноты сегодня, целый день завтра и плюс утро следующего