Гугеноты. Владимир Москалев
рода балансирующим звеном между двумя партиями. Одновременно Екатерина Медичи не желала чересчур приближать его к себе. Этим сегодняшним выпадом она недвусмысленно давала понять Монморанси о его не слишком высокой роли при ее особе и о том, чтобы он не строил никаких планов, способствующих возвышению его семейства над остальными домами высшей аристократии, как это было при покойном короле Генрихе. Вот почему она попросила Диану остаться.
– Мне бы хотелось, – сказала Екатерина напоследок, – чтобы вы не забывали: времена Генриха II ушли безвозвратно.
– Да, Ваше Величество, – пробормотал Анн де Монморанси.
– А также о том, что отныне вам надлежит служить мне столь же усердно, как и моей бывшей сопернице, любовнице моего мужа Диане де Пуатье, герцогине де Валантинуа. Вашей матери, Диана, – добавила она беззлобно.
Монморанси поднял голову и смело посмотрел в глаза королевы-матери. Весь вид его выражал теперь покорность и смирение. От былой надменности, которая сквозила в его взглядах, жестах, походке, не осталось и следа.
«Отлично, – подумала Екатерина Медичи, – теперь он будет всегда помнить урок и знать свое место. Я отомстила ему за свои прежние унижения».
– Я ваш преданный слуга, Ваше Величество, – произнес коннетабль, – и, клянусь вам, что я и все члены моего семейства были и будем вашими самыми верными подданными.
Екатерина одобрительно кивнула, давая понять, что тема исчерпана.
– Но мне кажется, – добавила она, – вы хотели еще что-то сказать?
– Государыня, – решился коннетабль, – известно ли вам, что говорят при дворе об истинной цели приезда Жанны д’Альбре?
– Что же говорят? – делано равнодушно спросила королева.
– Гугеноты, как и католики, недовольны новым январским эдиктом, – сказал коннетабль. – Мы утихомирили гугенотов политических, но совсем забыли о религиозных. Им дали право собираться вне городов, но основная их часть находится именно в городах, и она недовольна…
– Монморанси, этими вопросами должен заниматься кардинал.
– Я никогда бы не дерзнул, Ваше Величество, если бы сие не было связано с военными действиями.
– Поймите, коннетабль, мне важнее утихомирить гугенотов политических, которые непосредственно угрожают трону, для которых их вера – лишь средство. Об остальных пусть заботятся пастыри.
– Но, мадам, они вооружаются! Дело может дойти до вооруженного столкновения, а если это произойдет, война неизбежна. Так не для того ли приехала королева Наваррская, чтобы развязать гражданскую войну?
– Эдикт запрещает гугенотам собирать войска и созывать тайные собрания. Если требование будет нарушено, мы накажем вероотступников за неповиновение королевской власти. Вина за это ляжет на королеву Наваррскую, и пока она здесь, в моем доме, протестанты не посмеют нарушить эдикт. Я всегда сумею усмирить их, для этого есть герцог де Гиз, ваш давнишний приятель, коннетабль. Кстати, где он сейчас, я слышала, в Эльзасе?
– Совершенно