Девочка в саду и другие рассказы. Олег Рябов
галерейщику телефон Валеры Воронина, и через год у того состоялась первая выставка в Америке. Так он стал востребованным и покупаемым художником, у которого работы улетали прямо с мольберта.
Хотя это не первая метаморфоза в жизни художника Воронина. Впервые его заметил еще совсем в юношеском возрасте академик Мыльников на какой-то областной или зональной выставке, где-то на Севере.
– Беги, – сказал академик юному студенту художественного училища, увидев его натюрморт с рваными ботинками.
– Куда? – спросил у мастера Воронин.
– Из училища беги! Загубят они тебя, сломают.
И Валера Воронин побежал. Долго он бегал по нашей обширной стране, пока не проснулся в вытрезвителе села Большое Болдино. Да-да, в этом замечательном селе – замечательной мастерской нашего великого Поэта – был когда-то вытрезвитель. И теплым июньским утром снимала показания у не совсем протрезвевшего художника чудненькая девушка Валя, студентка юридического института, проходившая в Большом Болдине практику. И не устоял Валера: долго он дожидался у дверей вытрезвителя девушку Валю, долго мял свою кепку.
Кепка – жизненно важный реквизит художника Воронина. Он и гуляет в кепке, и ест в ней, и пишет. Изредка снимает: когда садится на мокрую скамейку или ложится спать в незнакомом месте. Тогда он кладет ее под себя или под голову.
Дождался он тогда, возле дверей вытрезвителя, девушку Валю. Полюбили молодые люди друг друга, поженились, и остепенился Воронин, и осел. Вот такой счастливый был в Большом Болдине вытрезвитель. А потом уже он построил свой дом, когда начал продавать удачно свои картины. Всем тогда хотелось израненную, изнасилованную Родину запомнить, и Валера ее запечатлел: бомжи, проститутки, нищие, пьяницы. Ну еще любил он писать старые дома, совсем уже развалюхи, с сараями и сортирами во дворе.
Все бы ничего, только пахло от картин Валерия Воронина помойкой. Это и покупатели замечали, а художник гордился этим: значит, получилось.
А однажды получил он заказ от своей меценатши Наташи: написать букет красных пионов. Была, была у него меценатша, солидная дама, уже в годах, состоятельная, из тех, кто прикупается в бутиках на Елисейских полях. И друзья, и подруги у нее были все под стать: насчет денег не стеснялись. А букет пионов нужен был Наташе в подарок подруге, у которой дочь в девках засиделась. Есть такая примета: пионы на стенку над кроватью надо повесить, чтобы замуж вышла.
Купил на базаре Воронин десяток красных шикарных пионов, поставил в вазу, и получился прекрасный натюрморт. И всех делов-то – три часа. Позвонил Наташе. Та приехала, посмотрела, все ей понравилось, деньги отдала и сказала, что заберет, когда холст высохнет.
Через три дня Валера сам картину упаковал и повез ее заказчице по адресу. Наташа жила на другом конце города в особнячке не хилом: с бассейном, бильярдом, прудом, гостевыми домиками. Занес мастер картину в гостиную, распаковал, поставил на специальный столик вроде ломберного. Стала Наташа разглядывать работу: то подойдет, то с боку посмотрит, а потом вдруг как глянет