Уроки русского. Елена Девос
профессиональный учитель на две недели, заниматься по шесть часов в день с дебютантом. У вас есть такой опыт?
– Есть, – бесстрашно выдохнула я.
– Отлично! – подобрел он. – Будущий ученик – очень большой начальник, он никогда не учил русского. – И добавил доверительно: – Абсолютный дебютант, но очень хороший человек. В общем, приходите к нам, побеседуем. Сегодня в пять вас устроит?
– Я сейчас посмотрю расписание на сегодня, – ответила я и уставилась в свой пустой еженедельник. – О, вот как раз есть свободное окошко в пять.
– Очень рад, – сказал Гааж. – До встречи. Не забудьте дипломы и резюме.
Взятие Бастилии
Было бы нечестно сказать, что мой путь к учебе начался только с объявления в Интернете. Пора открыть тайну, что, кроме Фани Паскаль, я обязана этим еще одной женщине.
Дело в том, что, когда я рассыпала перед Исааком Гаажем свои резюме и рекомендации, с детьми дома осталась Груша.
История Аграфены Ивановны Лысенко, которую вся семья, вслед за Сережей, стала звать Грушей, была историей прекрасной и самой необыкновенной.
Груша жила в северном пригороде Парижа одиноко, хотя приехала во Францию из-за мужа. На мой вопрос: «Где сейчас муж?» – она коротко ответила, что вот уже год как разведена, а на вопрос: «Как муж попал во Францию?» – ответ был еще короче: «Он политический».
– Что «политический»? – не поняла я.
– Ну, беженец политический. Выехал из страны, преследуемый коррупцией, – вздохнула Груша. – Так в досье было написано. А я за ним поехала.
– Как жена декабриста! – восхитилась я.
Груша подозрительно посмотрела на меня своими влажными карими глазами в обрамлении густых (щедро, но аккуратно накрашенных) ресниц.
– Ну, в смысле, ты разделяла его взгляды?
– Да какие взгляды! – вдруг возмутилась Груша. – Какие взгляды могут быть, если голова не на месте у человека. Дома я из-за него бизнесом не смогла заниматься – все растрачивал. Магазинчик у меня был, – вздохнула она и покрутила пуговку на рукаве, – игрушечка. Продуктовый, напротив вокзала. Я работала, а он ходил и хвастался всем. Идиот! Дохвастался до того, что рэкетиры приперлись к нам домой – долю выбивать. Магазин мы тогда закрыли, а он и рванул сюда… Потом стал звать меня в гости, мол, посмотришь, как тут и что. Я согласилась и поехала – ну, по турпутевке, конечно. А он меня цап – и не отпустил никуда. Документы мои выкинул – уедешь, пожалуй…
– Как выкинул? – не поверила я своим ушам.
– Как-как, изорвал – и в мусорное ведро, естественно… И говорит: жена да убоится мужа. Должна ты быть здесь и сдаваться вместе со мной… Будем политическое убежище просить от русской мафии…
Груша умолкла, захваченная воспоминанием.
– А потом? – осторожно тронула я ее за локоть.
– А потом он мне так надоел, – вдруг сморщила нос Груша, – что мы развелись во французской мэрии при первой же возможности.
– Понятно… – только и смогла произнести я.
Поворот