ВПЗР: Великие писатели Земли Русской. Игорь Свинаренко
сам не возьмусь, потому что себя к интеллигентам не причисляю.)
– Интеллигент – это российский интеллектуал, который ощущает, что у него есть высшие этические полномочия. Этот вопрос меня мучил лет двадцать назад, а теперь поезд ушел, и это вчерашний день
– Ты как бы такой интеллигент-расстрига.
– Что-то во мне от интеллигента осталось. Конечно, я чуть-чуть прячу этот интеллигентский пафос за иронией. Что было по-настоящему дурно в советской интеллигенции? Это почти масонское ощущение избранничества. Не просто этическая ответственность, взятая самозваннически, никто на тебя ее не возлагал, ты сам себе ее присвоил. Ответственность – это одно, а право без конца всех учить, и ставить на место, и рассуждать о том, что мы бедные, мы честные, – этого права никто не давал. Да и потом, всегда можно найти более бедных и более честных. Насчет себя я сказал; да и ты, думаю, тоже такой интеллигент нормальный. Только интеллигент десятых годов XXI века – вот он такой. Как бывает жизнь после смерти, так бывает и интеллигент после интеллигенции.
– Она вообще рассыпалась.
– Как же она рассыпалась, когда мы сидим с тобой водку пьем? Только вместо кухни у нас кабак.
– Моя самая любимая история про писателей такая. Дочка Довлатова ему сказала: «Папа, раз уж ты писатель, то почему б тебе не написать такую книгу, чтоб ее все покупали и у нас наконец появились бы деньги?» И еще есть Роулинг которая на Поттере заработала миллиард долларов. Тут бы хоть миллион сшибить! Согласившись с тем, что мы в тысячу раз дурней ее…
– Нету у нее никакого миллиарда!
– Ну, я так плотно за ней не слежу, но она не бедствует.
– Литература может принести деньги, а может и не принести. У тебя должны быть с чем-то в жизни любовные отношения, а не прагматические. Я вот зарабатываю на ТВ, а книги пишу, не думая о том, дадут ли они доход. Я не собирался пятнадцать лет назад зарабатывать деньги на ТВ!
– Ты так говоришь, как будто перед тобой вечность, – в этом мире.
– Конечно, я всю жизнь хотел молчать и думать, а приходится говорить и писать…
– Ты мог бы в сельской школе преподавать… А не бабло колотить.
– Эту часть жизни я прожил. То, что делают в конце, я сделал в начале. С восемнадцати до двадцати пяти лет я вел кружок во Дворце пионеров. Туда ко мне зашел как-то Дима Быков, – я учился в пединституте, а он был «пионэр». Он принес мне толстенный роман про летний отдых на байдарках. Я прочитал, мы поговорили – и больше он ко мне не приходил. Он хороший добрый парень. Майя Кучерская ко мне тогда ходила…
– Скажи мне теперь о судьбах России. Ты много говоришь о том, что половина нашего населения (46 процентов) книг не читает, в библиотеки не ходит, зарплата у библиотекарей копеечная, издают чаще всего ерунду, люди смотрят по ТВ разное говно, голосуют хер знает за кого, множество наших мечтает свалить на Запад. Что же дальше? Скоро все кончится, через десять-двадцать лет? Произойдет крушение по всем параметрам русской, то есть русскоязычной культуры? Если здесь останется некий этнос без культуры, он будет нерусский. Я не говорю, просто,