ВПЗР: Великие писатели Земли Русской. Игорь Свинаренко
пятидесяти вдруг понял, что есть какая-то связь между окружающей жизнью и его судьбой. Но можно б и пораньше это понять. Конечно, Тимур Кибиров, Сергей Гандлевский. «Советские песни» Рубинштейна хороши. Его эссе считаю выдающейся прозой. Тут какая проблема вообще? Как говорил Гёте Эккерману: «Что с современными людьми происходит? Ни у кого нет мужества дожить до старости». Вот и у нас сегодня ни у кого нет замаха стать великими! Книжки есть, а замаха нет.
– А наши старики-классики? Васильев – Битов – Искандер?
– Мы про историю литературы говорим – или про то, что происходит сию секунду? Мы говорим про книжки, а не про людей.
– Но и старики пишут.
– Люди есть могучие, – но мы же о книжках.
– Все-таки давай вернемся к русскому концу света. Ты ушел от ответа, а зря. Ведь нету же сценариев сохранения России? А позитивный сценарий – это ее разделение на несколько Россий. Желательно без катастроф и войн.
– Без катаклизмов невозможно распасться – такого не бывает!
– Привет, а СССР?
– Это Россия не заметила катастрофы. Не захотела заметить! А у тебя же афганская граница приблизилась! Таджикистан сожжен! У меня, между прочим, мама покойная последние несколько лет жила с таджикскими сиделками. Мы просто их не считаем за людей, а я с ними постоянно разговаривал. Это мы обошлись малой кровью, потому что нам повезло. А у них нет ресурсов, и потому – минимальный уровень цивилизации. Другое дело, что страна была обречена к моменту распада… Австро-Венгрия готовилась к развалу, но и то кончилось мировой войной… У России есть еще шанс не развалиться и переработать в нацию то разнородное население, которое есть здесь. И главный политический институт тут – школа! Главный политический предмет – литература!
– Ну тебе видней. Ты все-таки закончил пед.
– Да, закончил. И главное, чем я сегодня занимаюсь – пишу школьные учебники. Для 10-го класса я давно уже сделал, десять изданий вышло. А теперь для других классов пишу. Учебники – единственный всеобщий институт, который остается. ТВ теряет влияние, потому что, слава тебе господи, мы вступаем в эпоху дробного информационного мира.
– А как ты пропихиваешь учебники? Небось каждый бы хотел издаться миллионными тиражами, да с госзаказом. Не зря в издательстве «Дрофа» застрелили начальника, делили рынок выгодных книг.
– Я как раз в «Дрофе» издаюсь. Там застрелили дважды коммерческих директоров, после чего издательство было продано один раз, потом другой. Это никак не было связано с изданием учебников, а связано было с переделом бизнеса. Я же не в бизнесе, я просто приношу тексты. Дальше – рецензии, скандалы, скучнейшая работа. Тебе присылают 55 замечаний, и выясняется, что их писали авторы других учебников. Ты отвечаешь на все это, объясняешь, что в восьмидесяти случаях из восьмидесяти одного достаточно заменить одно слово, – и разбирательство и выяснения затягиваются на долгие годы. Денег это на самом деле не приносит.
– Не приносит денег – если