Зэк Арманд Фриц. Киносценарий. Олег Копытов
сидели здесь, в Казахстане, и где-то в этих местах?
ЯНОШ: Именно так. Я, можно сказать, старожил этих мест. До Особого лагеря и комбината в Спасозаводске, да и в Кенгире были лагеря для военнопленных. Там были мои соотечественники – венгры, были итальянцы и румыны, которых десятками тысяч взяли в плен еще под Сталинградом. Ну и немцы, само собой. Французов я что-то там не встречал. Откуда вы вообще взялись, здесь в России? Вы ведь вроде были союзниками?
АРМАНД: Это долгая история, Янош. Я не люблю ее рассказывать. И, поверите-нет, я сам до конца в ней многого не понял… Откуда в России пленный француз? (Улыбаясь) А Наполеон? Думайте, когда говорите… Вы лучше скажите, вы видели ночью застройку у блатных? Хотя, кажется, все иностранцы спали.
ЯНОШ: Ха-ха, Арманд! Сразу видно, что в Третьем Лаготделении вы недавно. Если что-то ночью в бараке происходит, даже незнакомая мышь пробежала, все притворяются мертвыми, но все всё видят и слышат. Конечно, я всё видел и слышал.
АМАНД: Тогда скажите мне, что же это было? За что убили тех мальчишек? Что они сделали? И мне запомнились слова главного блатного. Правда, я плохо расслышал, но, кажется, он сказал: «Скоро будет ясный день?» Что это за метафора?
ЯНОШ: (бросив пилить бревно, приблизившись к Арманду) Послушайте, Арманд, здесь не очень принято, как это у русских, говорить «гоп» пока не перепрыгнешь, но я вам скажу. Здесь затевается не меньше чем… révolution. Уголовники с политическими, с пятьдесят восьмой, заключили нечто вроде конвенции. У них была целая конференция. Они договорились, как только настанет подходящее время, устроить большую бучу, и может быть, поменять в лагере все порядки. Страшно подумать и произнести, чего они хотят. Они хотят много-много свобод! (Еще тише). Они хотят пересмотра всех приговоров, снижения всех сроков, выпустить тех, кто уже пересидел, а пересидели свои срока почти все! Они хотят тем, кто останется, почти самоуправления! Фантастика! У блатных внешне всё так же. Внешне они не любят политических, по-прежнему называют не только военнопленных, но и своих, русских, но осужденных за политику, «фашистами», уголовники не работают, им по-прежнему западло работать, для них наряды на комбинат – только прогулка, а хоздвор – вообще курорт, но их главари запретили всем уркам, прежде всего малолеткам, обижать политических, обижать иностранцев. Даже блатные поняли, что бороться можно только сообща, добиться даже глотка свободы можно только сообща… А те два паренька сняли с одного повара китайца теплые ботинки… Это стоило им жизни. Они нарушили новые порядки. У блатных так. Разговор короток.
АРМАНД: И жизнь их коротка… Я уже это знаю… Ладно, Янош, спасибо! Давайте допиливать нашу кучу, а то сейчас придет бугор и оставит нас без любимой бурды…
Комбинат (Медьзавод в 3 км от пос. Кенгир), конец апреля 1954
Большой цех, печи, разливочные ковши и под. Камера проходит извилистыми помещениями, останавливается перед небольшой дверью, возле которой двое заключенных пристально всматриваются во входящих. В дверь входит десятка полтора человек