Трясина Ульт-Ягуна. Роман. Петр Алешкин
этой литераторши даже сказанные дословно не могут быть выстраданными. И сама Толстая, и ее книги – плод совершенно не русской литературы, нечто из подражаний чему-то на Западе когда-то модному, переговоренному тамошней тусовкой и основательно забытому, похожему на попытку заняться онанизмом престарелым маразматиком: «Кыся, брыся, мыся, пыся…» А вот в устах П. Алешкина подобные утверждения звучат естественно, как само собой разумеющиеся, не требующие доказательств, ибо всякое доказательство подразумевает сомнение, а ни у писателя, ни у читателя «Трясины Ульт-Ягуна» сомнений нет.
Именно этими словами:
«… и в чем мы все виноваты друг перед другом», – стоит, мне кажется оценивать то неуловимое понятие, что стоит в основе собственно русской классической литературы, делает ее не похожей на Запад и Восток. Более коротко его можно определить, как ЧУВСТВО СТЫДА. Анализом этого неуловимого ни мыслью, ни словом явления и занималась великая русская литература, начиная со «Станционного смотрителя», и вообще всех «Повестей Белкина» А. Пушкина, начиная с «Истории пугачевского бунта», «Евгения Онегина». Именно эта тема была продолжена в сборнике «Миргород» и в «Мертвых душах» Н. Гоголя, подхвачена М. Лермонтовым в «Герое нашего времени» и пронесена до наших дней писателями-реалистами России, одной из ключевых фигур среди которых следует назвать Петра Федоровича Алешкина…
Итак, мы пришли к понятию стыда в романе «Трясина Ульт-Ягуна». Явлению этому мало уделялось и тем более уделяется сейчас в западной литературе внимания. Оно предано анафеме в том направлении русской литературы, которое зовется ныне словом модным, но не имеющим отношения к сущности происходящих в России литературных процессов – постмодернизм. Писатели типа Пелевина, тем паче Сорокина и Толстой, Аксенова и Ерофеева, Марининой и иронических детективес просто не в состоянии вспомнить этого слова: стыд. Ни сами эти делатели гонораров по западному образцу, ни их персонажи никогда не задумывались о том: как могло случиться, что их персонаж выстрелил в спину? Они всегда имеют готовый ответ: так было надо для сюжета. И при желании объяснят этот поступок. Со смаком, используя популярные брошюрки по психотерапии, обрисуют патологию подобных героев. Но никогда (заметьте: НИКОГДА) герои книг «кремлевских соловьев» НЕ МУЧАЛИСЬ ОТ СТЫДА за совершенный ими неблаговидный поступок.
Потому, как на проявление подобных чувств сами российские постмодернисты и их выдуманные персонажи, чуждые русской крови и земле, не способны. Примером бесстыдства этой братии могут служить слова все той же нынешней кремлевской угодницы и лизоблюдки Т. Толстой, заявившей в Парижском литературном Салоне во всеуслышание: «БРЕНДА ДИССИДЕНТОВ мы никому не отдадим!» Эдакий иноземно-русский стилистический кентавр, доступный пониманию лишь избранных и характеризующий всю совокупность этих соловьев, стесняющихся того, что они – россияне.