Твой след ещё виден…. Юрий Марахтанов
«Кажется мне дверь за головой, мама там моя. Зовёт», – а рукой всё по стене гладила.
Плакал Саша потом, не на кладбище. А когда помянул бабушку, вышел на огород, сел на лавочку, с которой видно было далеко-далеко, почти до самого Майдана, откуда она всегда ждала их красную машину. Радовалась потом: «Я вас сразу заприметила, как только с Майдана на дорогу выехали».
Саша снимал очки, надевал их, но Майдана не видел. Мешали слёзы.
Только разворачивалось лето, а в посёлке Чёрная Рамень, где базировался завод Кирилла Николаевича, уже горели торфяники. Из соседней области – откуда Саша добирался до завода – хорошей, с ветерком езды, было часа два. Но он ехал почти полдня. Если раньше автобус к соседям, в областной центр, ходил транзитом, то теперь разбитый ПАЗик доползал до границы областей, а оттуда, через три часа, шёл другой, но такой же расхристанный и грязный автобус.
У Кирилла Николаевича Сашу ждали. В едком торфяном дыму, в котором увяз посёлок, с трудом, но угадывались, благодаря ядовито-жёлтой окраске, двухэтажные, без архитектуры, дома. Длинные чёрные бараки, вросшие в землю, нехотя выпускали наружу, через перекошенные, сорванные с петель двери, своих обитателей, тянущихся к заводу, потому что работать здесь было по существу негде.
Саша попал в пересменок. Перед ним стояло серое, бетонное здание основного корпуса, ни на что не похожее, только на самоё себя: прямоугольное, мрачное, по цвету слившееся с дымом. Из него, будто выколупывали по одному, реже по два-три, закончивших смену рабочих. Словно сомнамбулы, они шли мимо Саши к автобусу и всё вместе: дым, корпус, люди, – изображали болезненный процесс, который обязательно должен сопровождаться жаром, опухлостью больного тела и полной обречённостью. Казалось, также безрадостно, навстречу этому потоку выходил из служебного автобуса другой: медленно идущий навстречь, но одинаково обречённый и молчаливый. Лишь изредка Саша слышал короткие вопросы и такие же ответы.
– Сколько на «немце»?
– Девятьсот.
– Слабовато что-то. Переплюну. А на «итальянце»?
– Тысячу. Опять одну «вторичку» дали. Задолбали уже.
– Так сырьё и не привезли?
– Завтра обещали.
Рядом с Сашей стоял директор, здоровался с каждым рабочимза руку. И как-будто чувствовал себя виновато. На вид директору было около сорока, но Саша знал, что он ровесник его отца, значит – сорок шесть. «Ничего, здесь быстро свой возраст наберёт», – подумал Саша и по-человечески пожалел Кирилла Николаевича.
– Вроде бы, не июль, – удивился Саша, – а у вас горит кругом.
– Здесь иногда с мая пожары начинаются. Заброшенные торфоразработки горят, неделю уже. Раньше государство тушило, а теперь само вот-вот полыхнёт. Не до нас.
– Вы местный?
– Нет. С областного центра. С октября девяносто третьего – директорствую. Как раз с московских событий.
– Не пришлось тогда в Москве побывать?
– Нет. Там другая страна. Им до нас нет дела, а нам – до них. А у вас как, в Италии?
– Долго рассказывать, – Саша и вправду не знал, что говорить. –