Ошибка Перикла. Иван Аврамов
как он и Фидий легко могут доказать невиновность последнего. Каковы же ваши доказательства и где они?
Перикл отвечать не спешил. Он посмотрел на Менона, точно еще раз пытаясь понять, что подвигло того на откровенную клевету – зависть к непревзойденному Фидию или щедрые посулы тех, кто подговорил его на этот шаг? Скорее, последнее. Хотя, может быть, и то, и другое вместе. Менон, далеко небесталанный человек, сейчас вызывал в нем откровенное отвращение, которое Перикл по привычке искусно прятал. «Этот негодяй, который несколько дней просидел на площади, вознося молитвы богам, и надоел всем прохожим просьбой разрешить ему сделать безнаказанный донос на Фидия, похож сейчас на крысу, которую загнали в тупик, – подумал Перикл. – Зато в глазах Гликона, который покровительствовал клеветнику, так и горят торжествующие огоньки».
– Где же ваши доказательства? – с некоторым недоумением повторил Филет.
– В пяти шагах от тебя, – спокойным взмахом руки указал на статую Перикл.
Филет в удивлении поднял редкие рыжеватые брови:
– Поясни, пожалуйста, Перикл, что ты имеешь в виду?
– Я сделаю это незамедлительно, но сначала хочу еще раз уточнить: сколько золота было отпущено народным собранием на сооружение статуи Афины Парфенос?
Филет заглянул в свиток, хотя помнил цифру на память:
– Сорок четыре с половиной таланта.
– Аттического таланта? – полуутвердительно спросил Перикл, который, конечно же, тоже знал эту цифру назубок.
– Разумеется, вес определялся в аттических, а не эгинских талантах.
– Позволишь ли ты мне, достойнейший Филет, справиться у уважаемого Фидия: это соответствует истине?
Филет, переведя взгляд с Перикла на Фидия, кивнул в знак согласия.
– Да, правильно, – подтвердил скульптор.
– Прежде чем доказать, что обвинение величайшего скульптора Эллады, в чьей честности я абсолютно не сомневаюсь, высосано из пальца, хочу заметить, что весьма распространенное мнение, будто к рукам человека, у которого в распоряжении слиток золота, обязательно прилипнет хоть одна пылинка, не такое уж и верное. Дело в том, какие это руки – на чистых золото не остается.
– Мы высоко ценим твое красноречие, о, Перикл, но не пора ли перейти к делу?
– Твое нетерпение, Филет, мне понятно. Что ж, остается лишь взвесить золото.
– Каким образом? – изумился Филет, а враги Перикла, и в первую очередь Гликон, злорадно улыбнулись. – Ты хочешь разрушить эту безусловно замечательную статую, которая создавалась не один месяц и даже год?
– Зачем же? Боги, как известно, тоже одеваются и раздеваются. Надеюсь, Афина Парфенос простит нам этот вынужденный шаг. Фидий, распорядись, ты ведь лучше знаешь, как это сделать.
Ах, надо было видеть, какими круглыми, точно медные оболы, сделались глаза у тех, кто уже готов был праздновать победу. Почтенные граждане невольно ахнули, когда на толстых вервиях специальных