Ошибка Перикла. Иван Аврамов
его, зная, что с наступлением сумерек с ним опять придется распрощаться. Усевшись, Перикл аккуратно стряхнул с сандалий легкую пыль и с наслаждением вытянул ноющие ноги, отметив про себя, что те длинные пешие переходы, которые он когда-то, играючи, преодолевал в военных экспедициях, сейчас, пожалуй, не осилит. Жаль, ох, как жаль, что боги не даровали простым смертным вечную молодость.
– Что ты, Фидий, можешь сказать о Поликлете или, допустим, Мироне?
– Величайшие ваятели Эллады. И ты это знаешь не хуже меня. «Дискобол» Мирона как нельзя лучше передает энергию движения. Пожалуй, Мирон первым отказался от статики, столь присущей архаичным куросам. [26]Поликлетов же «Дорифор» [27] – это канон красоты и гармонии человеческого тела. Канон, в основе которого математическая точность. Будь сейчас Пифагор жив, он, с его преклонением перед мистикой чисел, наверняка бы сказал похвальное слово в честь Поликлета. Если позволишь, напомню тебе изречение самого Поликлета: «Успех произведения искусства зависит от многих числовых отношений, причем всякая мелочь имеет значение». Между прочим, создавая «Копьеносца», он, не поверишь, буквально каждую часть тела, то, как она соотносится с другими, вымерил в пальмах. [28] Но что значит гений художника: юноша с копьем безбоязненно смотрит вперед, шаг его совершенно спокоен, это воистину свободный эллин. Поликлет отлил статую из бронзы, и у меня такое ощущение, что расплавленный металл, растопив холод цифр, снизил свою температуру до обычного тепла человеческого тела.
– Ну, а рассказывать о том, что сделал для вящей славы Афин сам Фидий, видимо, излишне. Не знаю, прав ли я, но в сравнении с Поликлетом и тем же Мироном ты, Фидий, имеешь заметное преимущество. Погоди, не горячись, – заметив негодующий жест скульптора, успокоил его Перикл. – Я вовсе не о том, кто из вас, так сказать, лучше. Насколько известно, большинство твоих творений изваяны из мрамора. А камень, уверен, долговечнее, чем металл. Благородная бронза, даже если это статуи и статуэтки знаменитых мастеров, может вновь оказаться в огненном тигле. Ее, если подопрет нужда, переплавят на щиты, копья, наконечники стрел, все, что угодно – Арес, [29] как это частенько бывает, отпихнет в сторону Аполлона… Теперь, надеюсь, вы поняли, в чем секрет Фидия, а заодно и нашего мраморного Парфенона, Акрополя.
– Ты думаешь, о, мудрый Перикл, что впереди у нас одни лишь войны? – раздумчиво спросил Иктин.
– Впереди то, что уже осталось позади. Все, к сожалению, повторяется. А мир улучшается медленно. Может, потому, что, как изрек Биант, сын Тевтама из Приены, «большинство людей плохи».
– Неужели, Перикл, ты допускаешь, что когда-нибудь от былого величия Афин не останется и следа? – заметно волнуясь, спросил Гиппократ.
– Хотелось бы верить, что такой день не настанет ни через десять, ни через тысячу лет. Однако надо смотреть правде в глаза. Боюсь, что уже очень скоро появится кто-нибудь, кто спасет греков.
– От кого?
– От
Изваяния обнаженных юношей.
«Копьеносец».
П а л ь м – ширина ладони.
Бог войны у древних греков.