Царство медное. Елена Ершова
хвоей и смолой. Застегнув штаны, Виктор повернулся.
Прямо перед ним стояла женщина.
Обычная женщина в обычной одежде, с меховыми наушниками в курчавых волосах, с почтальонкой через плечо. Женщина из далекого прошлого. Женщина, которую Виктор похоронил не более трех лет назад.
– Линда, – слово упало с его губ оледеневшим камнем.
В груди вдруг мучительно сжало, заныло, заворочалось сгустком памяти и боли.
Она приложила палец к его губам.
– Шш… Не говори ничего. – Ее голос был теплый, знакомый.
– Это действительно ты? – все-таки сказал он.
– Конечно, глупый. – Она улыбнулась, и сгусток боли в груди начал плавиться от теплоты и облегчения.
Это была его Линда. Линда, которая встречала Виктора в его рубашке, накинутой на голое тело. Та самая Линда, которая отчаянно боялась мышей. Которая готовила лучшие в мире котлеты по-киевски и которая хотела от него сына.
Линда, которую грузовик тянул за собой по асфальту несколько метров, пока ее голова не превратилась в месиво…
– Ты похоронил не ту Линду, милый, – сказала она. – Врачи перепутали. Сначала я лежала в коме, потом меня заново учили ходить и говорить… а потом я поехала искать тебя.
Это было правдоподобно. Настолько правдоподобно, что просто не могло быть правдой.
– Как же ты меня нашла?
«Здесь. В тайге, – хотел добавить он. – После всех этих убийств, после взрыва…»
– В институте мне сказали, куда ты поехал, – объяснила она. – Все это время я шла по твоему следу.
«По запаху…»
Линда обняла его за плечи и потянулась губами. Он закрыл глаза, проваливаясь в тягучий водоворот, в запахи хвои, вымороженной земли, женских духов. Будто что-то теплое охватило все его существо, прижало крепко и целовало долго, сладко, жадно. Казалось, его погружают в плотную грязевую жижу, горячую и влажную, погружают с головой, не давая вздохнуть. Виктору стало не хватать воздуха, и он с трудом отстранился от губ Линды, чтобы сделать передышку.
«Я люблю тебя, – хотел сказать он. – Я всегда буду тебя любить».
Но не сказал ничего.
У Линды не было лица.
В памяти возникла картина разбитого глиняного кувшина, из которого вытекает сироп. А само лицо оплывало, будто воск, пузырилось, стекало болотной жижей. Руки превратились в корявые сучья, больно впивались в лопатки. Из вздувшегося горла исходила череда булькающих звуков. В ноздри ударил запах гнили.
Виктор хотел закричать – и не мог. Он задыхался. Перед глазами поплыли желто-зеленые огни. Смерть пришла к нему в облике любимой женщины. И теперь была готова забрать его с собой.
В земные хляби, в темноту и тишину болот, набить рот тиной, забить плотной тягучей грязью ноздри, рот, уши…
Существо начало смеяться. Оно раздувалось все больше, будто вспучиваясь одним гигантским пузырем грязи, заслоняло деревья, небо, весь мир. Виктор почувствовал, что теряет сознание.
И тогда оглушительный грохот вспорол плотную пелену беспамятства. Виктор почувствовал,