«Ход конем». Андрей Батуханов
сержанта. Этот балагур её, известную хохотунью и грозу штабных волокит, сейчас обходил, а может, и объезжал на кривой козе.
– Как же не зайти, зайдём, коль петушок кричит, надрывается. Желаем здравствовать, барышни.
– До свидания!
Девушки стали прощаться, а Илья, оглядываясь и махая рукой, направился вперёд. Подкопин пристроился к нему в спину.
– Рядовой Ларочкин, отставить беспричинное рукомашество! Если эдаким краковяком пойдёшь, то у тебя шея свернётся, придётся тебе неуставную косоворотку подыскивать. А в разведку таких не берут.
Катюша понимала, что балагурную дуэль с этим весёлым парнем она проиграла. Но больше её задело или удивило то, что старший сержант добровольно покидает поле боя, а не она его отсылает. Что он не заглядывает ей в глаза, ища в них одобрения и поощрения. Надо, чтобы все-таки последнее слово было за ней.
– Старший сержант, – крикнула в спину Катюша, – если чаю надо будет, Катю Семенову спроси. Каждый покажет, где меня искать.
– А за подсказку – поклон вам и огромное гран мерси, барышня! – ответил, остановившись, Подкопин.
– Вообще-то я – старшина, – грозно намекнула задире Катюша.
Одержав победу в этой словесной перепалке и оставив ошарашенную Катюшу и смеющихся связисток у крыльца штаба, Ларочкин и Подкопин победоносно скрылись за углом клуба. Лишь на доске, карнизом окаймлявшей фундамент клуба, сиротливо остался стоять котелок с недоеденной кашей.
Быстро пройдя длинную деревенскую улицу, разведчики вышли за околицу и двинулись в расположение своей роты. Подкопин топал молча, а у Ларочкина чесался язык до невероятности.
– Леонидыч, ты чего летишь как сумасшедший? – спросил запыхавшийся Ларочкин.
– Кому как, а мне живот от голода уже сводит.
– Вот черт! Да я же нам котелок с кашей раздобыл, а ты так рванул, что я про него и забыл.
– Илья, ты что, больной? Боевой товарищ, можно сказать, уверенно загибается, а он котелок с кашей забыл! Ты просто чудовище желудочное какое-то! Как так могло случиться, что солдат забыл о жратве? Не понимаю! То-то я смотрю, ты так спокойно перед связистками важным тетеревом ходил. Небось свою-то утробу набил?
– Я сбегаю назад?
– Куда? Отставить «сбегаю»! Туда двадцать минут, назад двадцать…
– Двадцать – это ты перебрал.
– Ладно, – согласился Алексей, – пускай пятнадцать плюс пятнадцать, итого в сухом остатке тридцать минут и один труп.
– Чей?
– Ну не твой же! – возмутился Подкопин. – Это же не марафонская дистанция. Да и потом, через пять минут на нашей кухне будем. А там, наверное, повар расстарался. Борща наварил густого, красного, и картохи жареной с лисичками сбацал. Ничего вкуснее борща, а потом жареной картошки с грибами я не знаю.
– Так я часть своей порции тебе могу отдать. Я все равно почти не голоден.
– Не часть, а половину.
– Почему?
– Потому что наказан.
Ларочкин решил сменить неприятную для него тему. Он и сам не понимал, как мог