Темный лорд. Заклятье волка. Марк Лахлан
Я занимался торговлей, как это принято у северян, но я еще и воин. Никто из моих соотечественников не сравнится со мной, и придет день, когда не будет в мире воина сильнее меня. Твои враги – мои враги, и от моего меча они падут.
Змееглаз сам верил в свои слова. Несмотря на малый рост, он вечно лез в драки с мальчиками старше себя. Неужели так трудно победить взрослого, если в руке у тебя острая сталь? Не трудно, считал он, главное, не терять голову.
– Вероятно, такой день придет. Если для начала у тебя вырастет борода и ты обзаведешься мечом. Но пока расскажи мне об этих ваших норманнах, об их традициях и нравах. Чтобы командовать ими, я должен знать их.
И Змееглаз принялся рассказывать о своем народе, о битвах, путешествиях по морю, о невероятных трудностях жизни на севере. Император слушал с видимым удовольствием, радуясь, что заручился поддержкой этих необыкновенно воинственных и мужественных людей. Один момент особенно обрадовал его.
– Когда мы приносим клятву, это серьезно, – сказал Змееглаз. – Ничто не заставит нас нарушить слово, ни голод, ни смерть, ни нищета. Для нас человек настолько хорош, насколько твердо его слово.
– Говорить-то можно сколько угодно, но что на деле? – спросил император. – Многие из тех, кто клянется в верности Христу, ведут себя вовсе не по-христиански, когда никто не видит.
– Если наши клянутся, то и поступают соответственно, – заверил мальчик. – На рынке в Бирке я ни разу не слыхал, чтобы кто-нибудь не сдержал слова. Если норманн пообещал, что заплатит через десять дней, то он принесет деньги через десять дней, даже если для этого ему придется перерезать глотку другому купцу.
Император поглядел на спину часового-хитаероса, который сидел, скрестив ноги, и мок под откинутым пологом палатки.
– У ромеев все иначе, – сказал он. – Они живут в страхе перед правителем или же перерезают ему горло. Они не знают иного пути с самого основания империи.
– Мои братья не такие, – повторил Змееглаз, который прекрасно понял направление императорских мыслей. – Если мы приносим клятву верности господину, то скорее умрем за него, чем предадим. Мы надежные. Прежде всего, мы надежные.
Император взял с серебряного блюда инжир и принялся катать плод в пальцах.
– Но вы давали клятву Владимиру, прежде чем бросить его?
– Да, давали, однако он освободил нас от клятвы и отправил к тебе.
– Он вам так и не заплатил. Вас шесть тысяч, и никакого намека на бунт?
– Наши конунги поклялись. Вот и все.
– Мне надо это обдумать, – сказал император.
Он положил инжир на блюдо и погрузился в молчание.
Дождь продолжал идти, становясь все сильнее и сильнее. Наконец императору надоело слушать его шум, и он приказал опустить полог палатки, чтобы не дуло, и подбросить в жаровню углей, потому что они почти прогорели. Промокший насквозь часовой нырнул в палатку и уже хотел прогнать мальчика, но император вскинул руку.
– Он заслужил провести эту ночь в тепле, –