Машина различий. Уильям Гибсон
и остывшая зола. Ну да, мы устраивали демонстрации и надрывали глотки, боролись за права трудящихся и прочее в этом роде, но все это были слова. А пока мы сочиняли листовки, лорд Чарльз Бэббидж чертил чертежи, по которым был построен сегодняшний мир!.. Люди Байрона, люди Бэббиджа, промышленные радикалы… – Мик сокрушенно покачал головой. – Им принадлежит Великобритания! Им принадлежим мы со всеми нашими потрохами, девочка. Весь земной шар у их ног – Европа, Америка, что там еще. Палата лордов под завязку набита радикалами. Королева Виктория и шагу не сделает без одобрения ученых и капиталистов. И нет, – он ткнул в Сибил пальцем, – нет никакого смысла бороться с этим, и знаешь почему? Потому что радикалы и вправду играют честно – достаточно честно, – и если голова у тебя на месте, можно стать одним из них! Никому не заставить умных людей бороться с системой, которая представляется им вполне разумной. Но это не значит, что мы с тобой, – Мик ударил себя кулаком в грудь, – остались у разбитого корыта. Это значит только, что нам нужно думать быстрее, держать глаза и уши открытыми…
Он принял боксерскую стойку: локти согнуты, кулаки сжаты и подняты к лицу, – а затем откинул волосы назад и широко улыбнулся.
– Хорошо тебе говорить, – запротестовала Сибил. – Ты-то свободная пташка. Ты был одним из последователей моего отца – ну и что из того, то же самое можно сказать о многих, кто сидит сейчас в парламенте. Но жизнь падшей женщины кончена. Кончена бесповоротно.
– Вот в том-то все и дело! – Мик раздраженно взмахнул рукой. – Ты теперь работаешь с крутыми ребятами, а мыслишь понятиями уличной девки! Мы едем в Париж, а там тебя ни одна собака не знает. Да, конечно, у здешних фараонов и начальничков есть твой индекс. Но ведь цифры – это только цифры, а твое досье – всего лишь стопка перфокарт. Индекс можно изменить, для этого есть способы. – Он взглянул на изумленное, недоверчивое лицо Сибил и широко осклабился. – Да, согласен, в Лондоне твоем драгоценном это не так-то просто. А вот в Париже, под боком у Луи Наполеона, обстановочка совсем иная! В привольном городке Пари все дела делаются быстро, как по маслу, особенно дела авантюристки с хорошо подвешенным языком и красивыми ножками.
Сибил закусила костяшку пальца, у нее защипало в глазах. Конечно же, это было от едкого дыма калильной лампы – и страха. Новый индекс в правительственных машинах – это новая жизнь! Жизнь без прошлого. Мысль о подобной свободе приводила в трепет. Не столько тем, что значила эта свобода сама по себе, хотя и от этого кружилась голова. Но что может потребовать Мик Рэдли в обмен, за такое-то?
– Ты что, и вправду можешь изменить мой индекс?
– Я могу купить тебе в Париже новый. Выдать тебя за француженку, или аргентинку, или американскую беженку. – Мик скрестил руки на груди. – Пойми меня правильно, я ничего не обещаю. Тебе придется это заработать.
– Ты ведь не дурачишь меня, Мик? – Голос Сибил дрожал. – Ведь я… я могу быть очень, особо мила с тем, кто окажет мне подобную услугу.
– Правда, что ли? –