Македонский. Германцы. Викинги. Александр Владимирович Чеберяк
мир сломан. Отца больше нет, две трети лучших германцев уже никогда не сожмут топор, оставшиеся прячут глаза, как обесчещенные прилюдно девы. «Водан, я понял. Клянусь, ты не пожалеешь, что не дал сгинуть в позоре. Теперь – понял». Мысли стали чисты, как синее небо. Аларикс присел спиной к дереву. «Ты, и только ты. За тебя некому. Ты», – шелестела листва. «Я знаю». Он еще не полностью окреп, но… С каждым шагом, с каждым свежим куском кабанины тело копило утраченные силы – наливались былой упругостью потрепанные мышцы. На шестой день он набрел на костер, вокруг которого сидело десятка два бородатых воинов. При его появлении они вскочили, хватаясь за топоры.
– Аларикс! – Хмурые лица просветлели. – Говорили, ты погиб.
– Еще не время.
На лица набежала тень.
– Что нам делать? В своем лесу мы как воры, лучшие перебиты.
– Что делать? – задумался предводитель. – Скулить, как собакам, и зим тридцать прятаться от людей, чтоб те не тыкали пальцем: «Вон те, кто опозорил честное имя германцев». И тогда даже рабы будут плевать вам вслед.
Головы опустились. Кто-то скрипнул зубами. Повисла тишина.
– Или…
– Или что? – встрепенулись воины.
– Или ваши сыновья скажут: «Да, это были лучшие бойцы в мире». Они расскажут детям своих детей, как те, улыбаясь смерти, бросались в битву. Кто хочет постыдную старость в постели, зная, что сегодня может шагнуть в вечность?
В отблеске костра грузные фигуры вскочили с горящими глазами, обступили Аларикса. Самый пожилой, с сединой германец обнял его.
– Веди, вождь, и не рассказывай никому, как мы, свесив башки, позволили страху затмить разум.
– Я пока не вождь, совет не выбрал.
– Выберут, никуда не денутся, – потряс топором седой. – Я помню тебя ребенком, я первый вложил в твою руку меч – дай же старику честь умереть, сражаясь справа от тебя.
Вождь улыбнулся.
– Погоди умирать, старина, у нас много дел. Если бы все убитые тобой могли говорить, они поведали бы, что палица в твоей руке по-прежнему крепка. Слушайте все. Римляне сильны, организованны, прекрасно обучены, они – лучшие солдаты в мире, после нас, конечно. Но… В нашем лесу, поодиночке они слабы. Мой раб, грек Деметрий, рассказывал о Скифской войне.
– Это как?
– Война набегами, без открытого боя, с порчей коней, ночными нападениями, отступлениями.
– Нам, германцам, отступить? – с вызовом крикнул молодой, горячий Тевтобид.
– Да, если так будет надо. Назови это отходом, чтобы заманить в ловушку. В общем, я вам обещаю трудную работенку, еще обещаю кучу римлян.
Аларикс обвел всех испытующим взглядом. Пожилой, Дар, произнес:
– И то правда, давно пора помахать мечишком.
– А ты, – взгляд вождя уперся в Тевтобида, – запомни: мои приказы не обсуждаются. Ясно?
Тевтобид, не выдержав, кивнул. Дар сказал:
– Но римлян – тьма.
– Уже