Невидимые. Банды старой России. Юлия Михалева
поищу чего. Хоть и воскресенье, а руки могут кому сгодиться.
Дашка смотрела с недоверием.
– Совсем худо нынче с работой, – в оправдание заметил Макар.
– А что другие? Те, с кем ты прежде ходил на завод?
– Ну…
Те, кого после ареста отпустили, как и самого Макара, рассыпались, кто куда. Он теперь мало с кем встречался, но по слухам все-таки знал, что некоторые уволенные пристроились. Один даже приказчиком в лавку подался – вот перемена-то! Другие, что в большинстве, перебивались поденкой. Ну а третьи – оставались не у дел.
– Да так же, как я… У всех плохо.
– Я хочу пойти на мануфактуру, – сообщила сестра.
– Ты это… Не дури. Не позволю, – на правах главы семьи возразил Макар. Как только он освободится от Червинского – и это должно бы произойти прямо сегодня – то уж сам примется вкалывать от зари до зари.
– Отчего нет? Платят, говорят, исправно.
– Не для тебя такое дело. Сиди дома, Дашутка, матери помогай.
– Штопкой особо не заработаешь.
– Так на портниху выучись.
Сестра грустно рассмеялась.
– Все шуткуешь, Макарка! Нас не сегодня-завтра из дома погонят, а ты – выучись… Мать последние ложки на базар снесла, чтобы хлеба купить. Хотя на что нам ложки, коли есть нечего?
Макар давно заметил, что пропала не только посуда, но и мебель, которой и без того не хватало.
Сперва исчезла конторка. В другой день он, вернувшись, не досчитался обеденного стола. Затем и стульев. А как-то недавно он обнаружил, что мать и сестра устроились на ночь в одной постели. Про кровать-то уж молчать не стал – спросил, куда она подевалась. Мать заохала: дескать, из жалости отдала какой-то хворой соседке. Но, конечно, обманула. Оберегала Макара, чтобы совесть его глодала не слишком люто.
В тесных комнатах остались две постели, Петькина кроватка, сундук да одинокий стул. Если в самом деле придут выселять – а не особо похоже, что домовладелец шутил – так управятся в полчаса.
– Ничего, Дашутка… Не погонят. Вот увидишь – с деньгами вернусь!
В пятницу у Макара не вышло передать весть Червинскому – из театрального сквера он направился прямо домой. Зато в субботу едва проснулся – тут же пошел в гостиницу. Кое-как накарябал карандашом записку и отдал портье, как сыщик велел. Он оставлял сообщение впервые и очень надеялся, что Червинский последует установленному им же правилу и явится на зов, как обещал.
Макар поднял глаза, желая взглянуть на часы, но встретил лишь светлое пустое место на посеревшей стене.
– Пойду я, Дашутка. Передай матери, когда вернется – пусть не тревожится. Чую я: хороший сегодня день. Удачный.
Пожалуй, история все же стоит того, чтобы сыщик за нее заплатил. И не меньше, чем долг по аренде. А лучше больше, чтобы и на хворого Петьку осталось.
Идя в гостиницу, Макар готовился к долгому ожиданию, однако Червинский прибыл первым. Более того: судя по окуркам, он провел в номере довольно