Хроники Фруктовой революции. Марк Герер
второй день дверь открылась. В глазах двоилось, я с трудом сфокусировал взгляд на двух высоких силуэтах. Меня взяли под руки и вынесли наружу.
4
В соседней комнате меня бережно опустили на стул, сунули стакан воды. Это был Роб. Лицо второго мне показалось знакомым, но я никак не мог его вспомнить.
– Попей и прими душ. Одежду найдешь в душевой, – сказал Роб.
Я спросил, зачем меня похитили. С непривычки выговаривать слова было тяжело и неприятно. Роб улыбнулся.
– Сегодня никаких вопросов. Макс, покажи, где здесь душевая.
Макс. Как я не понял сразу, что это он. Стал таким же худющим, как и Роб. Наверное, из-за этого я его не узнал. В детстве Макс был пухлым очкариком.
Я с трудом поднялся со стула и пошатнулся. Роб поддержал меня за плечо.
– Ничего сегодня не ешь. Это может тебя убить, – сказал он мне и тихо добавил: – Я тебя жду.
Будто хотел, чтобы Макс его не услышал. Будто это очень важно.
Я шел за Максом по обшарпанному коридору и держался за стенку, чтобы не упасть.
– Выход здесь, – кивнул Макс на железную дверь. – Пройдешь прямо минут десять и выйдешь на трассу.
Я спросил, где мы находимся.
– Бывшая скотобойня. Тебе сюда, – Макс толкнул деревянную дверь в конце коридора.
Прежде чем уйти, Макс похлопал меня по плечу и сказал:
– Ты держался молодцом. Но подумай хорошо, прежде чем возвращаться.
Со мной играли в какую-то игру. И участливое отношение Роба, его доверительность больше не казались мне искренними.
Я вошел в раздевалку. На грубо сколоченной скамейке лежали джинсы и майка. В углу висело зеркало. Я снял вонючее тряпье и посмотрел на свое отражение. В зеркале отражался скелет марионетки с суставами-шарнирами и огромными глазами на незнакомой маске. Раньше я был огромной бесформенной глыбой жира, с которой теперь искусный скульптор убрал все лишнее.
Душевая была огромной, перегородки делили ее на множество секций. Стены были выложены белым кафелем. Кое-где плитка отвалилась и обнажила серую штукатурку. Я стоял под струей ледяной воды и привыкал к своему новому телу. Чувство, что мою голову пришили к чужому туловищу, стекало вместе с грязной водой в дырку под ногами.
Мне повезло, на шоссе я тормознул первый же грузовик. Домой дополз только к обеду. Дверь мне открыла Рита. Она была в моей любимой майке с бандитской рожей Хайзенберга. Сначала она меня не узнала, потом бросилась на шею, едва не сбив с ног. Мама была на работе. Рита позвонила ей в библиотеку, и через полчаса она уже причитала и плакала, повиснув на любимом сыночке. Я ничего не сказал, где был. Наплел, что очнулся на шоссе и ничего не помню.
Мама меня без конца трогала, не веря, что скелет перед ней и есть ее сын. Тут же заметила, что у меня нет ногтей. Я чувствовал себя вещью, которую придирчиво осматривают после того, как она побывала в чужом