Ночь на хуторе близ Диканьки. Андрей Белянин
на тихую лампадку.
– Пожалуй, – всё ещё не пришедший в себя от сих изумительных чудес, вздохнул Николя. – А что тут было-то? Твоя мать, почтенная Солоха, получается, на самом деле ведьма?
– Привиделось, – обрезал Вакула, выходя из круга и подбирая молот. – Не могло того быти. Вона же ж мамо, и шоб… ни-ни!
Молодой гимназист посмотрел на солидный кулак, поднесённый к его носу, признал весомость аргумента и кивнул. В конце концов хорошо всё, что хорошо кончается, а там, бог даст, без суеты да спешки разберёмся. Поэтому друзья не стали стоять в круге, честно дожидаясь третьих петухов. Вооружились молотами, смотали цепь и, укрепив сердце своё молитвою, осторожненько, плечом к плечу вышли из заброшенной церкви.
На первый взгляд ничего такого уж страшного не произошло. На второй, кстати, тоже. Можно было перекреститься, выдохнуть и выйти навстречу первым лучам восходящего светила. Свежее утро встретило их розовым светом, сладким ветром, дышащим с цветущих полей, птичьим щебетом, необъяснимой, первозданной чистотой малоросской природы, в коей каждый миг и час проявляется великая щедрость и неизбывная доброта Господа Бога.
Дыша этой радостью, этим счастьем вечной жизни, едва ли не держась за руки, словно беззаботные крестьянские дети на весеннем лугу, пошли герои наши от того жуткого места к родной Диканьке, и сердца их пели! Просто потому, что молодые люди элементарно не понимали, во что вляпались…
– Так шо, паныч, може, ко мне в кузню заглянем?
– Нет, извини, надобно успеть до завтрака, а тётушка встаёт рано.
– Кланяйтесь от меня доброй Анне Матвеевне. У прошлом годе ставил я ей кованый засов на ворота. Так она добре заплатила, так ще и стопку водки поднесла и отрезом ситца одарила, дай ей боже всяческого благополучия!
– И ты передавай поклон маме. – Николя вовремя закусил губу, надеясь, что друг не обиделся.
Вакула, конечно, поиграл желваками, но также решил не развивать тему дражайшей Солохи, которая, как оказалось, и впрямь ведьма. Выходит, не брехали «сучьи бабы», а если и да, уж во всяком случае не относительно его маменьки…
– Молчу, – после неловкой паузы добавил Николя.
– От то верно, – без улыбки подтвердил Вакула. – Шо мне показалось, то и вам погрезилось, и нехай воно всё буде як оптическа иллюзия. Я про них на Сорочинской ярмарке слыхал, там цыгане с лошадьми такие штуки вытворяют, сплошной обман зрения. Шо?
– Я молчу.
– И шо ж вам не верю…
– Э-э, вроде как в животе бурчит, завтракать пора, да? – выпутался молодой гимназист.
Кузнец кивнул, церемонно пожал руку приятелю и распрощался от всей души:
– Коли днём будете у наших краях проходить, так же и проходите!
– Я после обеда загляну?
– Ни, ни, не приведи господь! Отдыхайте.
– Ну, кстати, да… я так вроде что-то пописывать начал.
– От впредь и пописывайте, так будет добре. А шо касается маменьки моей…
– Сказал же, молчу.
На этой дружески-оптимистичной ноте