Акафист Григорию Распутину. Евгений Васильевич Черносвитов
купчиху Яблокову, Григорий Ефимович вряд ли догадывался, что и с ним начинает происходить метаморфоза – из вольного странника, раздираемого темными страстями, он превращается в один из маховиков громадной машины, именуемой Царской Российской Империей. И этот маховик заработал в 1904 году. А к 1911 году стало понятно, что он работает в каком-то своем, особом ритме, ритме, способствующему в своем мощном броуновском движении расшатыванию и развалу всей государственной машины.
О Столыпине еще современники говорили, что он сделал все, чтобы подавить революцию 1905—1907 гг., но ничего, чтобы предотвратить грядущие революционные потрясения в России. Тогда, да и сейчас явно недоговаривают, что Столыпину не дали сделать второе. Вокруг Распутина интриговали, да, и смерть его была такая же насильственная, как и смерть Петра Аркадьевича. Но ему никто и ни в чем не мешал! Вернее, не мог помешать, ибо он не был государственным мужем. А у нас привыкли, что на дела государственные могут влиять лишь государственные мужи. Политическая партия – это уже государственный институт. А член партии, даже если она находится на нелегальном положении, уже государственный функционер, хотя бы по тому, что он политический преступник. Что мог Столыпин против Распутина? Ничего! Связать его как, уголовного преступника? Распутин был уже над уголовным правом. Заговорщики-монархисты (князь Ф. Ф. Юсупов, В. М. Пуришкевич и др.), убившие Распутина, выбрали единственно правильный путь – частная акция, направленная против частного лица. Дело, конечно, сугубо уголовное. Это не было даже террористическим актом.
Побег в святые места нужен был Распутину, чтобы привести в порядок мысли и собраться с силами, ибо в столице, что ни говори, он занимался не своими делами. Да, не своими! Разве политические интриги – это его дела, мужицкие? И финансовые аферы, не по его уму: он никогда не понимал и не мог понять ни механизмов политических интриг и финансовых афер, ни их законов. Не он включался в них, к 1911 году как весьма значительная, сила его включали. Собственно, он всегда был большой марионеткой в чьих-то руках. Своего ничего не имел. Он не обладал ни в малейшей степени созидательным, так сказать, началом. Именно поэтому, из-за своей полнейшей пустоты и бесполезности распутинщина есть громадная сила. Сила вакуумной трубы, вакуумного пресса. Бездна, которой страшное название ничто.
Чудотворцем и лекарем он стал случайно. Так уж на Руси повелось, необходимы, видимо, они в смутное время. Серафим Саровский почти его, Распутина, земляк. Повезло с Казанской истеричкой, кто сейчас установит, когда начали отрастать у Яблоковой волосы? Все знали, что она полысела в одну ночь. Так бывает, верно. Но также, в одну ночь ее голова и могла покрыться волосами. Правда, росли бы эти волосы не одну ночь. «Покрылась локонами», то есть, густыми и длинными волосами. Ну и что, подумаешь, маленькое преувеличение. Если кто-то и видел эти локоны, допустим, через месяц – это достоверно.