По следам Листригонов. Сергей Крупняков
Аркаши не было ни злости, ни обиды. А только та, ещё студенческая, дружеская интонация. Ещё того, далёкого братства.
Я остановился.
– Ну что ещё?
Аркаша подошёл, молча, снял с плеча рюкзак, отнёс в гараж. Вскоре он вернулся, неся в руках уже пустой.
– Ну, бывай, – сказал он тихо.
– Да ладно, – ответил я в тон. И уже без обиды пошёл по тропе.
– Слышь, Барончик, – (он вспомнил мою студенческую кликуху)
– Ну что ещё… – Я, не оборачиваясь, остановился. И чёткая фраза впечаталась вслух:
– А ты и тут оказался сильнее…
Не оборачиваясь, я быстро пошёл по тропе. Туда, где мелькала маленькая фигурка сына. Он шёл по тропе так быстро, что догнать его оказалось не так уж легко.
– Вот, – я протянул сыну сто гривен.
– Откуда это? – Сын, из подлобья, взглянул мне прямо в глаза.
– Аркаша дал за хлебы…
Сын взял в руки деньги.
Мы стояли на запорошенной снегом тропе. А снегопад, задуваемый ветром, больно колол щёки. Был вечер. И влажный холод пробирал до самого донышка.
– Пошли, – сказал сын.
– Пошли, – ответил я.
Мы шли по тропе вдоль трассы. Машины с шумом проносились мимо. И уже почти ничего не было видно, кроме белого, с ветром косого снега, света и ветра от проезжающих мимо машин.
Неожиданно Саня бросил деньги в снег, и, не сказав ни слова, пошёл дальше.
– Ты, что, сын? – Я поднял деньги, – ты что?
– Что, что? – Слёз на глазах, как и не бывало. – Не понятно?
– Да, оно, конечно, понятно, да умно ли? – Я хотел, было, обнять, приласкать сына. Но он мягко отстранился.
– Знаешь, что?
– Ну, что?
– А вот, что, – он побежал по тропе к тому месту, где бросил деньги.
– Да вот же они, – я протянул сыну сотку.
Саня взял её, немного подумал.
– Пошли…
– Ну, что ты ещё придумал?
– Пошли. Сегодня я начальник, так?
– Вроде, ты…
– Тогда пошли.
И он быстро пошёл вперёд. У ближайшего магазина он остановился.
– Я начальник?
– Ну, ты, ты!
Он, ни слова больше не говоря, забежал в магазин. Вскоре он вышел, держа в руке разменянную сотку.
– Пошли. – Только и сказал он, и быстро, почти побежал по тропе к гаражам.
Но дверь в гараже Аркаши оказалась заперта.
– Ну, ничего. – Саня отсчитал девять рублей и пятьдесят копеек. А остальные деньги просунул в щель гаражной двери.
…Мы шли и молчали. И не о чем было говорить. И так всё было понятно. И радостно было на душе за сына. А снежинки всё падали и падали на мартовскую землю. Большинство из них таяли на уже слегка прогретой мартовской земле. И ясно было, что, сколько снега бы не навалило, всё равно, земля уже почуяла запах весны и тепло солнца. И заморозить её, и сковать льдом надолго, уже просто невозможно.
– Сын, – тихо спросил я, – А полтинник-то за что набросил? Хлебы-то по полтора рубля…
– За доставку, – усмехнулся Саня. Хотя, конечно, и за качество