Куранты про комедианта и колдунью. Валерий Маргулис
Да разве же он может понимать, что ладно, что неладно? Дворянин-то он скороспелый, из тех же мужиков. Какой с него спрос? Да вы только вообразите, как же могут мужики-скоморохи играть мою трагедию? Читали они когда-нибудь великих теоретиков сцены – Риккобони! Ремо? Буалло? А ведь это столпы искусства! Без них шагу ступить на сцене, слово произнести нельзя, не осквернив высокого Парнаса! Я писал не на мужицкий манер. Да, что с того? Ведь мало кто поймёт, глядя на неучей, что моей вины тут нет. Боюсь, боюсь позора незаслуженного, Ваше Высочество… И что за радость-то меня на смех выставлять, когда в городе французский балет, итальянская опера, драма из Германии?
Екатерина – Так государыне бы всё это и сказали…
Сумароков – Помилуйте, Екатерина Алексевна, ведь кому знать, как не вам её характер. Как разгадать, с какой ноги она нынче вставала?
Екатерина – А что как я того не разгадаю? Думаете, я горю желанием ей перечить? А коль не случай?
Сумароков – Знаю, знаю, голубушка, и вам не мёд. А всё, глядишь, сподручнее, чем с моим-то рылом.
Екатерина – Ой, не знаю… (Размышляя.) Кадетам вы же доверяли свои пьесы. Они читали Буалло?
Сумароков – Разве можно равнять – вкус, воспитание кадета и пьяное купеческое сборище?
Екатерина – Послушайте, сударь, вы же служите адъютантом у графа Разумовского. Не проще было бы вам обратиться со столь изощрённой просьбой именно к нему? Не мне вам рассказывать, что у Алексей Григорьича куда больше бывает интимных минут с государыней.
Сумароков – Екатерина Алексевна, да ведь он… ну, вы же знаете сами… ещё вчера в холуях бегал… Тот же мужик. Может, его эта затея и есть? Богом молю, отговорите государыню скоморохов на посмешище всей России в столицу звать. Ведь не приведи Бог, кто из иноземцев напросится в смотрители… Бог вас отблагодарит, а я по гроб жизни рабом вашим быть готов.
И опять сюда устремляется Елизавета, тянущая за собой группку чуть поменьше: две-три разномастные фрейлины, портной и «манекенша» в платье, которое шьётся для государыни. «Манекенша» прикрыта плащом, чтобы новинку не узрели до срока.
Елисавета – Сюда. Я люблю этот уголок. Молодцы! Успели. А я затанцевалась и забыла. (К Сумарокову и Екатерине.) И вы здесь, голубчики… Ты, Катиш, останься. (К Сумарокову.) А ты мне не нужен.
Сумароков молча кланяется и отходит, не поворачиваясь спиной к Елизавете.
Елисавета – Порадуйте… покажите…
Портной помогает «манекенше» сбросить плащ.
Елизавета – (Обходит вокруг своей очередной игрушки. Капризничает.) А ну, подыми руку-то… Не будет ли мне резать как давеча?
Манекенша – (Испуганно.) Нет, нет, Ваше Величество…
Портной – (Разводит руки, как бы говоря: «Зачем волноваться?») Ваше Величество…
Елизавета – Молодец… молодец… мне нравится… А в поясе всё же чуть прибери, не бойсь. Боле прибавлять не буду. До воскресения успеешь? Смотри!
Портной – (Смеет