Источник. Джеймс А. Миченер
не уступал Табари. – Пошли Веред.
– Ты поедешь? – спросил Куллинейн.
– Я бы хотела посмотреть, что собой представляет Америка, – сказала она.
– На тебя она произведет совсем не такое впечатление, как на меня, – заметил Табари. – Евреи все воспринимают не так, как арабы. Но Америка такая… – Он кивнул в сторону маленькой глиняной богини.
– Мы только что занялись этапом керамики… – возразил Куллинейн.
– Ты обязан доставить счастье Полу Зодману, – предупредил Табари и набросал текст телеграммы: поскольку в данный момент Куллинейн находится в Иерусалиме, он взял на себя смелость сообщить, что тот, скорее всего, не сможет отлучиться, но, если все расходы будут оплачены, доктор Веред Бар-Эль и «подсвечник смерти»…
Следующим утром одна из жен Юсуфа нашла в траншее В два каменных осколка. Предположив, что они чем-то интересны, она принесла их доктору Элиаву. Присмотревшись к их форме, археолог бросил все дела и послал в траншею всех профессионалов, кто оказался под рукой. Камни оказались кусками кремня, не более дюйма длиной, и их зазубренная сторона была отполирована до блеска. Противоположный край был довольно широким, так что осколок не мог быть ни наконечником копья, ни ножом. Тем не менее эти два невыразительных осколка вызвали всеобщее возбуждение. Все, кто был на холме, кинулись на место их находки, и через несколько минут Веред закричала:
– Есть и другой кусок! Он подходит!
Что и было доказано, когда его совместили с первыми двумя. Поиск набрал обороты, но прошло не менее часа, когда Юсуф лично нашел четвертый осколок кремня, на чем находки и закончились.
Археологи сложили сколы кремня примерно в таком положении, в каком они и были до того, как раскололись, и зафиксировали. Затем их торопливо отнесли в моечную, где Веред лично промыла их и положила на стол доктора Куллинейна, который и зарисовал их.
В свое время эти четыре куска кремня представляли собой режущую кромку серпа. Они вошли в историю в то первое утро, когда мужчины и женщины, как молодые евреи из кибуца Макор, двинулись убирать свой урожай. Этот инструмент, извлеченный из-под толщ земли, был одним из самых ранних сельскохозяйственных орудий, которыми когда-либо пользовался человек. Он был старше бронзы, гораздо старше железа; он был в ходу задолго до того, как появились сельскохозяйственные поселения и были приручены верблюды. Это чудо было изобретено давно, невероятно давно – чудо более великое, чем кондиционер или автомобиль «опель». Края серпа были отполированы до блеска прикосновениями тех бесчисленных стеблей, которые он срезал, и этот серп убедительно говорил, как изменился человек, который еще недавно охотился на животных. Ибо человеку, сделавшему этот инструмент, это великолепное удивительное изобретение, больше не надо было скитаться с места на место в поисках пищи. Каким-то загадочным образом он научился выращивать зерно в любом подходящем месте и собирать его с помощью этого серпа. Это дало ему возможность осесть на земле