Дело пернатых. Пессимистическая комедия. Геннадий Пименов
хохотать над последними, сатириконцам пришлось уезжать за рубеж…
Уже спасаясь от большевиков, где-то под Севастополем, наш весельчак попал на уходящий подальше от родных берегов миноносец, «на котором было, по его словам, три моряка, семь гимназистов и два испуганных человека. Аверченке предложили «пост» хозяина миноносца.
– Вот, знаешь, где я получил настоящее удовольствие! В течение двух дней я был заправским капитаном самого настоящего миноносца! Это, брат, тебе не фельетоны писать»…
Однако несмотря на бегство, писателя-юмориста было трудно заподозрить в скверном отношении к большевикам, скорее он был большевицкий полпред за границей, поскольку в отношении к новой власти в России он проявил должный пиетет и нейтралитет. Зато вскоре Аверченко опять процветает, колесит по Европе, издается на всех языках: «А теперь я гражданин мира – и страны мелькают передо мной, как придорожные столбы. Земной шар сделался мал. За последние 3 года он высох и сжался, как старый лимон». Только изредка сатирик сетует и тревожится о России, точнее о гонорарах, которые, увы, невозможно там получить:
«Сейчас получилось курьезное положение: иностранцы знакомятся с русскими писателями раньше русских. Я, например, написал комедию „Игра со смертью“ и она ставится на каких угодно языках, кроме русского. В России я не могу ее поставить. Почему? Потому, что советское правительство конфисковало в свою пользу всех авторских писателей-эмигрантов… Не обязаны же мы обогащать Третий Интернационал. Да вот вам пример: выпустил я книгу по русски: „Записки Простодушнаго“. А Госиздат сейчас же выпустил ее в России. А выпущу я книгу на венгерском или чешском языке – и спокоен. Хотя, некоторых и это не останавливает: мои рассказы в „Прагер Прессе“ на немецком языке переводятся некоторыми варшавскими газетами на польский, а бессарабскими русскими газетами с польскаго обратно – на русский… Когда это было видно, чтобы русского писателя переводили на русский язык?!».
Разумеется как и остальные собратья по цеху, Аверченко был отчаянный моралист. А где как не в изъянах человеческой жизни, таится руда для анекдотов, фельетонов и сатирических повестей?! Писатель-юморист, тем паче сатирик без «пережитков прошлого» или сохранившихся «кое-где еще недостатков» – как рыба на берегу. Вот и Аверченко принципиально было не так уж и важно, под чьим балконом стоять и чьи слушать речи – главное, чтобы было над чем посмеяться, чтобы не иссякал гонорарный родник.
В одном из своих еще дореволюционных сюжетов («Ложь») сатирик открывает публике старую как мир, но неизменно популярную тему адюльтера во внешне очень приличной семье. Фабула внешне проста: супруга, чтобы скрыть неприятный для мужа пустяк, завирается до предела, поставив в ложное положение массу людей. А супруг лжет просто и вдохновенно, не вызывая при том ни подозрений, ни сомнений ни в ком. Автор завершает рассказ восторженным