Мирович. Григорий Данилевский
на соболях, щегольской гвардейский кафтан.
Делать нечего, он присел, с улыбкой пролез на четвереньках под бильярдом и залпом выпил поданный хихикающим маркёром стакан воды.
– А что ж? Другую партию! – сказал он, не одеваясь. – Три дня за медведями охотились, только что с Волхова… будто промахнулась рука… Угодно ли?
– Оставь его, оставь! – шептал, дергая Мировича за рукав, красный как рак Ушаков. – Катериновец ведь это!.. Как бы он тебе не отплатил…
Мирович его не слушал. Игра возобновилась. И во второй раз молодцеватый гвардеец, в то утро посадивший на рогатину медведя, полез под бильярд и опять пил поданную ликующим маркёром воду.
Зрителей надвинулось на эту картину множество. Явились, с тоненькими кривыми сигарами и трубками, другие – военные, статские и моряки. Между ними протискался, в ермолке, в ваточном халате и в плисовых туфлях, сам царевич, старик Леон Грузинский, имевший обыкновение в таком наряде, как хозяин помещения, проводить большую часть вечеров в вольном доме Дрезденши. После новой, неудачной партии гвардеец остановился.
– Да вы заговоренный, – сказал он, отходя с Мировичем к стороне. – Попроворили как разбить… Не угодно ли в таком разе и в карты?
– Всеодолженнейший слуга! – с радостной дрожью произнес, не поднимая глаз, и надменно поклонился Мирович.
– Так пойдемте наверх, – сказал, опять облекаясь в кафтан, гвардеец.
– Только я вот товарища что-то потерял из виду! – оглянулся Мирович. – Коли проиграюсь, а счастье не вечно везет, не у кого будет взять здесь сикурсу…
– В долг поверим, – с усмешкой смерив пехотинца глазами, сказал гвардеец. – Мы по простоте, сударь, без фасонов…
– И нам, государь мой, фасоны не надобны! – с достоинством ответил Мирович. – А в долг, к слову сказать, еще не игрывали…
Внутренней, витой лестницей они взошли в верхние комнаты Дрезденши.
– И этого-то человека и как стоптал, разбил! – шептали между тем гости при проходе среди них щеголя-артиллериста и его победителя. – Все пуан-дешпаны ему перемял этим лазаньем… Слыхано ли? Первого в гвардии директора веселостей и всяких игорных затей…
– С кем имею честь? – спросил гвардеец.
Мирович назвал себя.
– А вы? – спросил последней.
– Цальмейстер гвардейской артиллерии, Григорий Григорьич Орлов, – ответил красивый офицер, концами нежных, в кольцах, пальцев оправляя букли и на груди кружева.
«Он самый и есть! Так вот это кто!» – подумал Мирович, с новой, презрительной злобой вглядываясь в пышущее здоровьем, румяное и удалое лицо Григория Орлова, которого он застал когда-то на несколько месяцев в корпусе. Орлов потребовал шампанского, бутылка которого тогда стоила рубль тридцать копеек. Они чокнулись и выпили по нескольку бокалов.
– Коли в карты, – сказал Орлов, – так пойдем дальше.
Он провел Мировича в следующие комнаты. Там увеселения – некогда потайной, а ныне явной, модной австерии – шли в полном разгаре. Играли