Собрание сочинений. Том 2. Письма ко всем. Обращения к народу 1905-1908. Валентин Павлович Свенцицкий
инспекторов. Профессиональная организация рабочих и участие профессиональных союзов в установлении внутреннего распорядка фабрик.
Открытое обращение верующего к Православной Церкви
Я не могу молчать162. Но пойти на улицу, на площадь, к верующим и любящим людям – это значит услышать их человеческое мнение, излить душу свою перед их человеческим сердцем, узнать их человеческий ответ. Мне нужно не то. Я жажду голоса Церкви, я исстрадался, не слыша его. И я, слабый в своём одиночестве, – ибо все мы без Церкви одиноки, – но, веруя и исповедуя невидимую Святую, Соборную и Апостольскую Церковь, – теперь решаюсь воззвать к её голосу163.
Я знаю, что для многих смешно будет моё обращение. «Церкви нет», – скажут они. Для многих оно будет безумной дерзостью: «Кто он, чтобы спрашивать Церковь?» Но первым напомню слова Спасителя: «Созижду Церковь Мою, и врата адова не одолеют ей»164. Я верю, что Церковь есть, я верю, что она пребывает, хотя невидимо для глаз; я верю, что сила Антихриста не победила и не победит её; я верю – грядёт час, и она, подобно жене, облечённой в солнце, откроет себя миру во всей своей славе, во всей своей силе, во всей своей красоте.
Вторым скажу так. Если вы веруете во Христа и Церковь для вас не мёртвый звук, а живое тело Его, если вы не на словах, а всем существом своим поняли, что весь смысл жизни в том, чтобы облечься во Христа и облечь в Него мир165, чтобы каждое дыхание ваше свершалось во имя Его – «да будет Бог вся во всём», то вы должны понять человека, который долее не хочет сносить рабских цепей условности и компромиссов, не хочет долее прятаться под безбожную маску, называя её смирением, – и во имя Христово, вслух, всей Церкви хочет заявить о своих наболевших думах.
За одну декабрьскую неделю Москва пережила ужасы, каких она не переживала, может быть, за всю свою многовековую историю. Небо пылало багровым заревом; ревели пушки; город стонал от ружейной пальбы; снег пропитался человеческой кровью: в безумной жестокости люди расстреливали друг друга; убивали детей, стариков и женщин. Свершался великий грех. И в этом великом грехе самое страшное было не то, что делалось, а то, во имя чего делалось.
Один солдат на мольбу опомниться, не убивать людей, сказал: «Если велит начальство, отца родного убью: я принял присягу». Вот в этих словах весь ужас совершавшихся событий: кровь лилась во исполнение клятвы Господу.
Моя христианская совесть не может примириться с этим. Клясться именем Христовым убить отца, если прикажет начальство, это больше, чем отречение от Христа, больше, чем терновый венец и распятие на кресте! Такого кощунства, такого издевательства над Спасителем не мог бы придумать и Иуда.
Я умоляю Церковь объяснить мне, спасти меня от этого кошмара, рассеять сомнения и, если я не прав, призвать меня к покаянию!.. Я знаю, что скажут мне официальные представители Церкви. «Всякая душа властем предержащим да повинуется, несть бо власть, аще не от Бога». Бог велел слушаться начальства! Да, велел. Но разве апостолы, когда им запретили учить от имени Иисуса, не сказали этим властям от Бога: