Благие намерения. Нора Робертс
подумал, что ты принесла мне новогодний подарочек.
– Не доводи меня, Дикхед!
– Не буду. Мы все бросили ради твоего дела, а ведь в это время года мы тонем в срочных анализах. Харво сама подалась на место преступления: ей втемяшилось в голову, что чистильщики могли проглядеть какой-нибудь волосок. Лично я ломаю голову над орудием убийства. Весьма вероятно, что это пружинная сталь диаметром 0,02 дюйма. Рояльная проволока, закаленная высокоуглеродистая сталь. Очень похоже. Но если ты не сцапаешь парня с удавкой из рояльной струны в кармане, это не поможет. Мало ли где можно такую достать.
Он совершил полный оборот на вращающемся табурете.
– Зато мы можем сообщить производителя, сорт, модель и все что хочешь относительно фломастера, которым он начертал любовное послание к тебе.
Он указал на экран. Пибоди зашипела, Ева поглубже засунула руки в карманы.
– Стойкий штрих, тонкий кончик, «Коммон Санфорд». Стандартный черный цвет. – Он потянул на себя один из ящиков письменного стола. – Типа вот этого. Такой валяется в миллионах ящиков и продается в миллионах лавок, как и долбаная проволока. Наши специалисты по крови согласны с Моррисом: все было так, как он говорит. Потерпевшая сидела, удавку накинули сзади, потом ее уложили. Это все, Даллас. Хочешь больше – дай материал для работы.
– Ладно. – Ева приказала себе расслабиться, разжала кулаки и вынула руки из карманов. – Я поняла.
– Я знал потерпевшую, – бросил Беренски как ни в чем не бывало.
– Ну-ка, ну-ка…
– По судам. Мы же вечно даем там показания. Я всегда восхищался ее внешностью – а кто нет? Но хочешь знать мое мнение? Она была той еще стервой. Я часто с ней спорил – и побеждал. Это потому, что я хорошо работаю, – объяснил он гордо. – Мы тут не зря протираем штаны, вкалываем не хуже тебя. Поклонников твоей потерпевшей ты среди нас не найдешь.
Ева огляделась. Сплошь лабораторные столы, колбы, стеклянные стены. Куча народу, большинство в белых халатах поверх уличной одежды. В их возню с инструментами, приборами и компьютерами она давно отказалась вникать.
– Она трахнула кого-нибудь из твоих ребят?
– Я не спрашиваю своих ребят, с кем они спят. Обычно.
– Я про суд. Случалось ей опровергать чьи-нибудь показания, перечеркивать чей-нибудь труд?
– Наверное, не без этого. Она была профессионалом, голова у нее работала отлично, язык тоже. Она все могла перевернуть с ног на голову, сама знаешь.
«Мне ли этого не знать!» – подумала Ева.
– Бывало так, чтобы из-за нее суд признал показания твоих подчиненных недостоверными или ложными? Кто-нибудь чувствовал себя опозоренным по ее милости? Кто-нибудь ей угрожал, считал ее своим личным врагом?
Он так оскалил зубы, что их не смогли скрыть его усы.
– Уж не ищешь ли ты преступника здесь?
– Где я только его не ищу! Ты здесь главный, вот и давай, смотри свои записи, ломай голову. Мне нужен список всех, у кого бывали с ней нелады. Слишком чистенькое убийство, Дикхед. – С ним бывало непросто иметь