Стрелецкий бунт. Роман. Вера Гривина
Михайловна всхлипнула:
– Бояре, окольничие, думные и ближние люди присягнули Петруше!
– Медвежонку? – вскрикнула Софья, поднявшись так резко, что поправлявшая ей головной убор девка не устояла на ногах и плюхнулась на пол.
– Ему родимому, – подтвердила тетка.
– Да как они посмели? Кто им дозволил?
– Такова была воля патриарха; мол, царевич Иван хвор…
Побагровев от гнева, Софья прервала тетку:
– А не много ли на себя берет смиренный богомолец? Ему положено заботиться о наших душах, а не царством-государством управлять! Как сказано в Писании: Богу Богово, а кесарю кесарево! А бояре, значит, заодно с ним?
– Среди бояр есть и не согласные с нашим духовным отцом.
– Но никто ему слова поперек не сказал?
Татьяна Михайловна развела руками.
– Мне мало что ведомо. Потолкуй с боярами. В моих покоях сидят князь Яков Одоевский, князь Михайло Черкасский, князь Федор Урусов да Петр Шереметев – они хотят с тобой повидаться.
Софья поспешила в покои тетки, где в просторной светелке с огромными окнами обеих царевен ожидали четверо бояр в траурных одеждах. Самым старшим из гостей Татьяны Михайловны был Петр Васильевич Шереметев, коему перевалило за шестьдесят лет. Он сам и его родные были при дворе на особом положении, поскольку имели одного с Романовыми основателя рода, боярина Андрея Кобылу9, да к тому же один из Шереметевых, Федор Иванович, в свое время немало потрудился для того, чтобы на престол взошел Михаил Федорович Романов. Будучи членом столь уважаемого семейства, Петр Васильевич знал себе цену и сохранял достоинство в любой ситуации. Вот и сейчас он казался самым невозмутимым из бояр.
У потомка кабардинских правителей, князя Михаила Алегуковича Черкасского лихорадочно блестели глаза, а его смуглое лицо приобрело красноватый оттенок. Как он не старался держать себя в руках, горячая южная кровь бурлила в нем со всей силой.
Впрочем, и у прямого потомка Рюрика10, князя Якова Никитича Одоевского тоже не получалось скрывать свое волнение. Когда вошла Софья, он растерянно посмотрел на нее и вытер пот со лба.
Самый молодой из присутствующих бояр, тридцатипятилетний князь Федор Семенович Урусов, имел доступ в покои царевен благодаря своему родству с ними, ибо его мать приходилась племянницей патриарху Филарету11, а сам он взял себе в жены свояченицу государя Федора Алексеевича, сестру умершей при родах царицы Агафьи Грушецкой. Вид у него тоже был смущенный.
– Значит, бояре поцеловали крест сыну царицы Натальи? – грозно спросила Софья.
– Да, – ответил князь Одоевский, краснея.
– И вы тоже?
– И мы, – признался князь Черкасский после недолгого молчания.
Софья едва не задохнулась от злости.
– Изменщики!.. Еще тело моего брата, царя Федора,
Андрей Кобыла – боярин великого московского князя Ивана Даниловича Калиты, от которого пошли многие знатные рода: в том числе Романовы, Шереметевы, Яковлевы, Коновницыны.
Рюрик – полулегендарный новгородский князь, от которого, судя по летописям, ведут начало большинство русских княжеских родов.
Патриарх Филарет, в миру Федор Никитич Романов – племянник первой жены царя Ивана IV Грозного и двоюродный брат царя Федора Ивановича; отец первого царя из династии Романовых, Михаила Федоровича. Он был патриархом русской православной церкви с 1619года по 1633 год.