Тени иного. Рассказы. Алекс Ведов
у меня был, наверное, испуганный, потому что медсестра восприняла мою реакцию всерьёз. Она вышла и через несколько минут вернулась в сопровождении хирурга Валентина Михайловича, который наблюдал моё состояние, пока я лежал.
– Валентин Михайлович, ну вы-то знаете психотерапевта, который бывал у меня? – обратился я к нему в надежде, что сейчас недоразумение рассеется. – Петра Арсеньевича?
Врач и медсестра переглянулись.
– Психотерапевт? Пётр Арсеньевич? – озадаченно переспросил он.
– Ну пожилой такой, седой, в очках, с бородкой! Он ещё жилетку носит, и часы у него такие старинные, на цепочке!
– Слава, ты что-то путаешь, – после паузы произнёс хирург. Взгляд его стал настороженным. – Нет у нас в больнице такого специалиста. Вообще нет из персонала никого по имени Пётр Арсеньевич.
Они оба уставились на меня. Я стоял, как идиот, и тоже пялился на них, чувствуя, как в голове включается безумная карусель, а земля уходит из-под ног.
– Ты уверен, что это было? – спокойным тихим голосом осведомился Валентин Михайлович. – Может, тебе это приснилось?
– Слушайте, но это же легко проверить! – с отчаянием чуть ли не выкрикнул я. – Ведь в регистратуре есть журнал посещений, там всё отмечается!
– Ну что ж, сейчас и посмотрим, – кивнул врач.
Он вышел и вскоре вернулся с толстым журналом в руках.
– Вот смотри, – Валентин Михайлович развернул журнал передо мной. – Все визиты к тебе зарегистрированы. У нас с этим строго. Никто просто так в палату не пройдёт.
Я вперился в страницы, где были вписаны все посещения больного такого-то, то есть меня, с даты поступления до сегодняшней включительно. Я просмотрел всё тщательно.
Да, там была отмечена матушка, мои друзья, знакомые, родня, и Витька был, и Жора.
Петра Арсеньевича не было.
Меня будто кто-то огрел дубиной по голове.
– Да как же так, – пробормотал я.
Ноги у меня мгновенно ослабли, и я плюхнулся задницей на койку.
– Ничего, это бывает, – успокаивающе сказал врач. – Посттравматический синдром. Ложные воспоминания и тому подобное. Ты не беспокойся, со временем пройдёт.
Они с медсестрой немного постояли, сочувственно глядя, и вышли.
Значит, это у меня были галлюцинации? Я схожу с ума? Психотерапевт и всё, что он говорил – не более чем плод моего больного воображения? И всё, что я вспомнил – тоже?
Тогда почему Жора приходил ко мне с угрозами?
Ответа не было.
Через два дня меня выписали. Я вышел из здания больницы, опираясь на костыль. Ещё немного я хромал – сросшаяся кость всё же побаливала. Но в целом я чувствовал себя вполне сносно. На выходе меня уже ждали мать и такси, которое она вызвала.
Вырваться из больничного плена и вернуться домой – какая же это радость!
Следующие три дня я занимался в основном тем, что пересказывал многочисленным гостям свою историю падения в шурф и того, как я выбрался через пещеру. Во всех подробностях. Разумеется, начиная с того места, когда