Не та дверь (сборник). Александр Варго
не буду тебе запрещать рассказывать обо мне. Говори, мой милый. Но не сейчас. Сиди тихо, а то я отломлю тебе пальцы, так и знай. Я ведь все равно получу свое, мальчик, так что не упрямься. – Ведьма встала, подошла к бабушке и что-то проговорила ей.
Женя не хотел, чтобы бабушка стояла рядом с Бабой-ягой.
– Бабуля, посиди, – сказал он.
Негромкое покряхтывание вернуло мальчика в настоящее. Бабушка медленно поднималась с колен. Разогнувшись, насколько позволила затекшая поясница, она оперлась левой рукой о сиденье стула, нарочно для этого стоявшего рядом, а правой ухватилась за его спинку. Она встала на правую ногу – коленный сустав на ней работал лучше, чем на левой – и, держась уже обеими руками за спинку, распрямилась.
Возраст давал о себе знать. Стоило женщине постоять на коленях, да еще и в земном поклоне, и подъем на ноги превращался в изрядное испытание.
Женя поспешно вынул руки из карманов.
Бабушка посмотрела на него и спросила:
– Внучек, ты понял, как надо поступать, если Боженьку любишь и знаешь, что виноват перед Ним?
– Да… – сказал он и осекся.
Обманывать нехорошо – это ему мама с папой не раз говорили. Он уже знал, как бывает, если сказать неправду. Родители очень огорчаются.
– Нет… не знаю.
Елизавета Петровна чуть помедлила, улыбнулась и раскрыла объятья. Женя тут же прижался к ней, обвил руками шею. Бабушка нежно погладила его по спине.
«Трудно быть честным, особенно когда ты такой маленький, – подумала женщина. – И потом, он ведь тут же исправился, слава богу».
– Ты молодец, внучек. Вот еще скажи Боженьке правду о парикмахерше, и совсем хорошо будет.
Женя замер.
«Тебе не поверят. Я даже не буду запрещать говорить обо мне», – вспомнил мальчик.
Глаза его обожгло слезами. Он всхлипнул.
– Это была Баба-яга, – прошептал Женя и заплакал тихо, монотонно, как-то очень в такт ноябрьскому дождю, шелестевшему за окном.
Елизавета Петровна вздохнула. Она точно поговорит с Васей как следует, да и с невесткой тоже. Где ж это видано, до такого состояния ребенка доводить? Вон уже что ему мерещится. Нет, сказки – дело, конечно, хорошее, но лучше бы они сынку на ночь Библию читали, как она делает, когда внука спать укладывает. Пусть только попробуют сказать хоть слово поперек, когда в следующий раз бабушка в церковь вместе с ним пойдет.
– Ничего, – пробормотала Елизавета Петровна, продолжая гладить малыша по голове, по спине, по острым, вздрагивавшим плечикам. – Боженька поможет, утешит, защитит. Вот помолимся вместе, и все хорошо будет.
Часа через полтора настало время идти за Любой в школу. Внук, за которым Елизавета Петровна внимательно наблюдала, вроде бы не только утешился, но и успел забыть о всяких глупостях вроде Бабы-яги. Одевался охотно. В школе ему нравилось, и он уже не раз успел сказать, что скоро тоже будет учиться, как Люба.
Это самое «скоро» у Жени наступало