Чиновник для особых поручений. Мало знать будущее, изменить его – вот по-настоящему трудная задача…. Юрий Каменский
заметно покривился, словно раскусил горькую миндалину.
«Не любишь ты „святого старца“, – подумал опер. – По истории помню, что врагами вы были лютыми. Хотя, чего им делить-то было? Гришка, конечно, тот ещё сукин сын…».
– А, кстати, – повернув голову, Стас увидел, что Премьер пристально смотрит на него. – Почему вы по этой дорожке не пошли?
Опер бестрепетно встретил взгляд Столыпина.
«Нашёл „кадета“ – взглядом давить» – весело подумал он.
Была у него, что греха таить, такая мыслишка. Ну, покуражился бы он лет пять, а потом… нет, уж, две «перестройки» на одну жизнь многовато будет. Дешевле, ей-Богу, революции хребёт сломать. Если не февральской, то октябрьской – обязательно. Только рокировку небольшую произвести.
– Я – русский офицер, – сказал он, заметив, что Премьер всё ещё ждёт ответа. – Разве этого мало?
…Стас был абсолютно прав. Колесо Истории, замершее на миллисекунду, скрипнуло, перемалывая угодившую в зубцы песчинку, и продолжало своё неумолимое вращение. Однако, оно чуть-чуть сбилось с прежнего хода… совсем немного, но достаточно, чтобы несколько мелких шестерёнок закрутились по-другому.
Остался жив Премьер-министр Российской Империи Пётр Аркадьевич Столыпин. И, следовательно, усиленного варианта несения службы, того, что заставило полицию и жандармов буквально «рыть носом землю», никто не объявил. И людей, которые в прежней жизни, были задержаны в ходе этих облав, никто не задержал.
Молодой человек, по прежнему варианту задержанный жандармами в знаменитом «Bonbon de Varsovie», едва успев заказать кофе, теперь продолжал смаковать его без помех. Лицом парень был смугл, носил усы – вся его внешность явственно выдавала в нём горца. Впрочем, эпитет «дикий», который так любят ставить впереди этого слова, к нему совершенно не подходил. Вполне приличный костюм сидел на нём, как влитой, а поведение явно свидетельствовало о хороших манерах. Звали этого молодого человека Иосиф. Это было имя, данное ему при рождении. Друзья же звали его просто – Сосо.
Он поставил опустевшую чашечку на столик, взглянул на циферблат карманных часов. Тот, кого он здесь ждал, уже опаздывал на две минуты. Вот, чего он не любил, так это необязательности. Впрочем, приходилось, скрепя сердце, терпеть. Человек должен был принести ему новый паспорт. Неделю назад Сосо бежал из ссылки, которую отбывал в городке под названием Сольвычегодск. И теперь любой полицейский, бросив на него взгляд, мог потребовать документы.
Сосо снова посмотрел на часы – минутная стрелка уже миновала зенит, медленно подползая к цифре «1». Дело плохо. Нужно уходить. Как бы он ни относился к «бомбистам», но они – народ серьёзный, и дисциплина у них на должном уровне. Это не просто опоздание, значит, случилось что-то экстраординарное. Положив деньги на стол, он, не торопясь, вышел из кофейни и, не торопясь, пошёл по улице.
Спешить было некуда и незачем – хозяин конспиративной квартиры, где жил Сосо, предупредил, что ожидается поквартирный обход.