Месть по иронии. Шарип Окунчаев
окраинами города.
День выдался холодным, на улице стоял февраль месяц. В это время года обычно бушуют лютые морозы. На Кавказе 15–20 градусов мороза страшнее и тяжелее перенести, чем 30 градусов на Севере России. Чем это объяснить никто не знает. Пронизывающий холод охватывает все тело. В этот день стоял не сильный, а легкий мороз. Снега было немного, кругом слякоть.
В то утро Расул проснулся раньше, чем обычно, на улице уже рассвело. Весь в поту от увиденного кошмарного сна, он смотрел «стеклянными» глазами на дверь, будто ожидал, что войдут солдаты и станут по ним стрелять. Скрипнула дверь, он съежился. Вошла мать – Тумиша.
– Ты что, сынок, на тебе лица нет? Спи, еще рано и 7 часов нет. Не заболел случайно?
Тумиша подошла к сыну, потрогала лоб, легкими движениями нежных материнских рук погладила сына по голове. Расулу только исполнилось 8 лет, но он был довольно-таки смышленым. Был любимчиком в семье, он был младшим из пятерых детей Тумишы и Адлана. Родился после двух девочек – Айны и Сациты (дословный перевод с чеченского «остановись»). Все хотели сына, и вот появился на свет долгожданный Расул. Рядом крепким сном спал старший сын Рамзан. Ему уже 17 лет. Старшей дочери Асе было 20 лет. В 18 лет она вышла замуж и жила с мужем в Тульской области. Там же жил и брат Тумишы, который, как дядя, был опорой молодым.
– Мама, я такой страшный сон видел. Хорошо, что это был сон, – тихим голосом произнес Расул, как бы радуясь, что он проснулся.
– Далий а, маликаший дикниг дойла[3], – сказала Тумиша. – Спи, а то брата разбудишь. Какой сон ты можешь увидеть, «молокосос» еще, – как бы в шутку сказала мать, успокаивая сына.
– Я видел, как пришли солдаты и стреляли, всех убивали, – не унимался Расул, желая рассказать увиденный кошмар.
– Остопирла, остопирла[4]! Что ты такое говоришь? Не дай Аллах, даже страшно подумать, – стала причитать Тумиша.
Какое-то волнение охватило ее, ведь идет война, и когда она закончится, один Аллах ведает. Вчера была зачистка, проверяли документы, вроде все улеглось. Но рассказывают, что в других селах при зачистках грабят, убивают, пропадают люди, производят аресты, особенно из числа молодежи. От этих мыслей на душе стало тревожно.
– Спи, – только и произнесла она и вышла во двор.
«Что за времена, люди стали как звери, неужели у этих военных нет родителей, детей?» – с такими мыслями она присела на ступеньки, утешая себя, что беда обошла их стороной, повторно вряд ли будет «зачистка». Больше всего она опасалась за Рамзана. Парень крепкого телосложения, видный, его могли в любую минуту забрать.
Подошел Адлан, он с утра обряжался в хлеву.
– Ну что, мать, чем опечалена? Не пора ли будить детей? Балуешь ты их.
– Да пусть спят. Что им делать-то? Вот Расул проснулся, сон страшный видел, как солдаты пришли и всех убивают. Что-то мне не по себе, – ответила Тумиша.
– Да ладно тебе, вчера ведь была зачистка, проверили документы, все в порядке у нас. Дурной сон это же к хорошей вести, по крайней мере, так говорят. Да и что по нам стрелять? Мы мирные
Дай Аллах и ангелы, чтобы это было к добрым делам (чеч.).
О, Аллах, прости меня (чеч.).