Сказание о Доме Вольфингов (сборник). Уильям Моррис
и остановился. Тиодольф, заметив его, улыбнулся, произнеся слова приветствия, но старец только продолжал молча разглядывать князя. Наконец он задрожал, протянул руки к обнажённой голове Тиодольфа и начал перебирать его кудри и гладить так, как мать гладит по голове сына, оставшись с ним наедине, даже если сын уже седой старик. И вот старец вымолвил:
«Бесценна жизнь сильнейшего, как древо,
Цветы которого – людские судьбы тех
Времён, что есть и что лишь будут! Так,
Увенчанной древнейшей мудростью, остаться
Ей суждено, когда железный меч
В прах превратится вместе с бурой ржою.
О, если бы я снова стал младым
И сильным воином, я б устремился в битву
И в самой гуще встал – средь свиста копий,
Чтоб твёрдость показать руки и зоркость взгляда!»
Старец провёл руками по плечам и груди воина и почувствовал холод кольчуги. Тогда его руки вновь опустились, а из старых глаз хлынули слёзы. Он произнёс:
«О, сердца воина могучего жилище,
О, пламенная грудь того, кто в битве
Привык господствовать над сильными, к чему
Ты холодом укрылась от калёных,
Мерцающих клинков? Тебя не знаю,
Тебя не вижу, как далёкие холмы,
Где наши праотцы живут, где боги
Пируют в залах. Ветер дует грозно,
И вереницей облака летят
Там, в вышине, окутывая властных
Палаты, что из года в год всё те же.
Но очаги их пламенеют жарко
Не для меня, и старые глаза
Их разглядеть не в силах, не узнает
Старик радушия божественного пира».
Тиодольф всё ещё улыбался старцу, но тень пробежала по его лбу. Вождь Дейлингов и его могущественные гости, стоявшие рядом, тоже нахмурились и внимательно, в тревожном молчании слушали. Старик же продолжил:
«Я прибыл в дом врага, и он, безумный,
Сказал мне: “Сядь, ты ведь устал в пути”.
Я сел, и ноги вытянул – оковы
Сковали ноги. Он с улыбкой подлых
Продолжил: “Руки тяжелы твои,
Пусть отдохнут немного”. Свои руки
Я протянул, и холод ощутил
Колец железных. Лес с волками лучше,
Чем этот пиршественный зал! О, если б
Я знал про древнюю ловушку, знал бы,
Что счастье мира продал я за ласки,
За глупые сердечные желанья».
Закончив говорить, старец отвернулся от Тиодольфа и с грустью прошёл на своё место. Если Тиодольф и изменился в лице, то лишь слегка. Окружавшие князя воины смотрели на него с удивлением, словно спрашивая о значении слов старца, будто Тиодольф с помощью каких-то тайных знаний мог их объяснить. Для многих эти слова прозвучали предупреждением пред битвой, а для некоторых – зловещим предзнаменованием о грядущих днях. Вряд ли кто-то понял эту речь, но в сердце каждого зародилось дурное предчувствие, ибо старик был известен как предсказатель, а его слова, обращённые к князю, показались всем нелепыми и очень странными.
Агни