Для молодых мужчин в тёплое время года. Повесть. Рассказы. Ирина Борисова
флоксы, вокруг тишина, простой день, пятница.
Шум мотора по нашей линии мы слышим еще от канала. Я высовываюсь в окно, вижу – подъехала синяя «Волга», смотрю на Тольку, говорю: – Привезли Кристину. – Толька высовывается тоже, цедит: явились опять.
Мы выходим на дорогу, из машины первой высовывается Марина. Она совсем не изменилась, разве другая стрижка, и губы накрашены еще ярче, огромные клипсы в ушах. За ней из машины выныривает девочка в джинсовой юбочке, с серьезным лицом.
Толя уже жмет руку поджарому человеку с длинноватыми, по битловской еще моде волосами, в джинсах. Это Тузов.
– Надь, возьмешь Кристинку до среды? – поздоровавшись, спрашивает Марина. – Для бабушки – мы у тебя, а, вообще, едем с Андрюшей в Ригу, – она протягивает мне сумку с Кристининой одеждой. Эта сумка здесь бывает часто, я знаю, какие там трусики и рубашки, я чинила синие колготки, Толька клеил подметку на сапоге.
– Хорошо, – говорю я.
Тузов, оттряся рукой, поворачивается ко мне и с преувеличенной, чтобы принимали ее всерьез, почтительностью, здоровается. Я обозначаю кивок.
Марина говорит про рижский магазин «Аста», спрашивает, что привезти, я говорю: ничего не надо. Тузов открывает багажник, капот, водит за собой Тольку, они склоняются над машинными внутренностями. Толя, ходя за Тузовым и кивая, напоминает большую умную собаку, старающуюся врубиться в науку, которую ей преподают. Тузов сыпет цифрами: сто долларов… шестьсот километров… шесть рублей…, – жестикулирует, как на собраниях, когда, бывало, говорил, что отдел должен занять в соцсоревновании первое классное место. Тузов закрывает багажник, капот, делает общий прощальный жест, садится за руль. – Ну, бывай, – говорит Марина, машет Тольке, целует дочку, обещает: – Привезу тебе куклу, слушайся тут, – усаживается тоже. Из машины она шлет воздушный поцелуй.
Я смотрю на Кристинку, беру ее за руку. Ручка мягкая, большие пальцы загибаются, как у Саши. В садик ее не отдают, Кристину растит бабушка, Сашина мама. Намыливая куда-нибудь с Тузовым, Марина всегда говорит бывшей свекрови, что едет с Кристиной гостить к нам на дачу. Кристина уезжает хмурая, с наморщенным лбом, боится проговориться.
Девочка озабоченно смотрит на дорогу, потом переводит светло-серые, большие Маринины глаза на меня:
– Тетя Надя, тебя обидели? – спрашивает она, внимательно глядя.
– Почему ты решила, Кристина?
– Ты грустная, – уверенно говорит она, и я целую ее, отвечаю: нет, тебе показалось, целую еще раз, беру на руки, несу домой. Толька идет следом.
Мы заходим, Кристина здоровается с ребятами, стесняясь, слезает с моих рук, задерживается у двери. К ней подбегает Павлик, тянет новую собаку, хвастается: гагага. Федька снисходительно смотрит на малышню, внушает Павлику: какая еще тебе гага, скажи: со-ба-ка. Я переодеваю, кормлю Кристину, и вскоре все они выкатываются во двор. Федька седлает велосипед и исчезает,