Поздний развод. Авраам Иегошуа
по телефону из их с мамой спальни, что ты там делаешь, спросил он тут же, ничего не делаю, ты только не переверни там все вверх дном, сказал он, может, тебе лучше все же прилечь и поспать, и я сказал, что может быть. И я на самом деле попытался задремать – в доме была полная тишина, за окном стояла мгла, и под шум дождя действительно закрывались глаза и накатывал сон, но, может быть, причиной было то странное вино, которое я попробовал. Или всё вместе. Я не разобрался в этом до конца, потому что малышка начала плакать. Сначала чуть-чуть, это папин звонок разбудил ее, без всякого сомнения, звонок и его раздраженный голос из трубки, и я решил подождать, пока она замолчит, может быть, ей просто приснился плохой сон: например, что кто-то украл ее бутылку с водой или что-то в этом роде. И в самом деле, плач стал стихать, но потом возобновился с еще большей силой, и я понял, что пришло время мне что-то с этим делать, так что я слез с родительской кровати и вышел из комнаты, чтобы засунуть малышке ее соску в рот.
Но она не хотела ее, она хотела плакать, а потому она ее выплюнула, а я взял и засунул ей соску в рот снова. А она снова сделала попытку избавиться от нее, и мне показалось, что при этом она покачала головой; мне ничего не оставалось, как бережно попридержать ее голову одной рукой, а другой возвратить соску на место и твердо держать, пока она не уразумела, что соска – это теперь надолго и лучше смириться, как если бы вместо меня была мама, на мгновение она застыла, словно решая, что делать дальше, причем все это время вопросительно глядя на меня. А потом начала сосать, сначала понемногу, потом все сильнее и сильнее, как бы признавая, что другого выхода у нее нет, и я уже с облегчением убрал с ее головы руку, но в ту же минуту все началось сначала, соска была выплюнута, а плач возобновился, и все мои попытки вернуться к прежней ситуации кончились ничем – она отчаянно боролась со мной, наливаясь краской от злости. Ну, ну, говорил я, я здесь, перестань реветь, но она заходилась в плаче все сильнее и сильнее. А потому я вышел из комнаты и плотно прикрыл за собой дверь, чтобы она могла накричаться вволю, не забыв при этом посмотреть на часы, чтобы не получилось, что она плачет слишком долго, потому что папа как-то объяснил маме – если тебе кажется, что ребенок плачет немыслимо долго, на самом деле он плачет всего пять минут, и если вы найдете в себе силы эти пять минут выдержать, то через пять минут плач прекратится сам собой. Чтобы ничего не слышать, я отправился на кухню, по дороге включил радио, а кухонную дверь закрыл как можно плотнее я едва успел все это проделать, как зазвонил телефон, звонил дядя Цви из Тель-Авива, он был не таким серьезным, как иерусалимский дядя Аси, он никогда не упускает случая поболтать со мной. Вот и сейчас он спросил меня, как дела, спросил, как я себя чувствую, как идут дела в школе и есть ли у меня какие-нибудь планы на время каникул, и я подробно отвечал на все его вопросы, потому что знал – ему действительно интересно все, что со мной происходит, и он долго помнит обо всем, я думал обо всем этом, но вдруг понял, что слышу