Аскольдова тризна. Владимир Афиногенов
пусть Дидо идольские головы ковать зачнет, а вы, Ярил и Погляд, съездите, посмотрите, а сможете узнать секрет роденской ковки – узнайте… Дозволяю… – разрешил Светозар.
– Благодарствуем, воевода. – Погляд и Ярил низко поклонились ему.
Ярилу что, собраться в путь – лишь подпоясаться, он холостяк, жил на отшибе в просторной избе, оставшейся после смерти родителей. А если кузнечных дел было невпроворот, то обретался при кузне. Когда речь заходила о женитьбе, хвастался Ярил, широко разевая красивый рот и сверкая серыми, как у кречета, глазами:
– А для чего?.. Свистну – перед крыльцом моего дома в очередь встанут пригожие вдовицы. Я ведь могу не только молотом махать…
– Уж ведомо, той кувалдой тоже отменно работаешь! – подтвердил, улыбаясь, Дидо. – А вдовиц у нас и впрямь хватает…
Так уж велось в пограничных селениях: если не срубишь ворогу голову, он смахнет ее с твоих плеч. Вот и оставались без мужей молодицы. Кто с приплодом, а чаще – одни. А тут рядом холостые кузнецы с жеребячьей силой!
А Погляд перед отъездом в Родень никак не мог расстаться с Вниславой. Сия вдовушка завлекла к себе молодца, да так в себя влюбила – глаза Погляда лишь на нее и смотрели, а более ни на кого. Да только смел бы поглядеть!.. Внислава как-то в шутку сказала:.
– Я рожном однажды заколола обидчиков… Ты, кузнец-молодец, не обижай меня!
Шутка-шуткой, а есть над чем призадуматься.
– Милый мой, драгоценный мой, прижмись к моим белым персям могучей волосатой грудью! Чтоб жарко мне было и знобко тоже… Ой, желанный! Чуешь, как я в себя твою плоть вбираю? Как сплетаемся мы, словно змеи на солнечном припеке… Погляд, золото мое!
– Да помолчи ты, Внислава! – вдруг разозлился кузнец. – Дура баба, змей вспомнила. Да теперь в дороге о них думать стану…
– Глупый, глупый, – шептала будто в забытьи Внислава, – люби меня жарче!.. И тогда в дороге только обо мне помнить будешь, ни о ком больше…
Но пора. Слезла Внислава с ложа, красиво обнаженная, с полными грудями-чашами и крутыми бедрами, прошла к лавке, зачерпнула ковшом воды из бадьи, чуть отпила и вылила себе на голову.
– Ой, батюшки! Кровь так и ходит по мне, так и ходит! Все тело горит!
– Ладно, собирай в дорогу… Охотничий нож не забудь в тоболу[63] положить, тот самый, что сковал на заре.
Как в тот раз, такой же стук в дверь. Воевода! Внислава накинула на голое тело полотняный сарафан, раскрасневшаяся, не успевшая волосы на голове пучком собрать, появилась на пороге. Светозар все понял, с хитрецой спросил:
– Прощались?.. Погляд-то оделся?
– Должно быть, – потупила взгляд молодица. – Проходи, воевода, тебе завсегда рады.
– А на этот раз будете рады вдвойне… Погляд! – позвал Светозар в глубину избы. – Иди сюда да возьми вот это. – Он протянул кузнецу кожаный мешочек с золотыми и серебряными монетами. И узрев нерешительность Погляда, добавил: – Секреты, брат, недешево стоят… Бери, бери!
Когда