Развеянные чары. Элизабет Вернер
некоторые вариации, совершенно меняющие характер целого, и в особенности финал… Или, может быть, смелая импровизация тоже является «пробой сил дилетанта»?
Альмбах задорно откинул голову:
– А если бы и так, что сказали бы вы по этому поводу?
– Сказал бы, что со стороны ваших родных было большой ошибкой сделать из вас… купца.
– Господин Вельдинг, мы в гостях у купца! – воскликнул Альмбах.
– Разумеется, – спокойно ответил Вельдинг, – и я далек от мысли порицать эту деятельность, в особенности, когда она начинается энергичным трудом и завершается почтенным отдыхом на миллионах; но такая деятельность далеко не для всех. Прежде всего для нее необходим холодный и ясный практический ум, а ваша голова, по-моему, как раз не создана для того, чтобы подсчитывать барыши и убытки. Простите, господин Альмбах! Я не навязываю вам своего мнения и не осуждаю вашей смелости. Чего не сделаешь ради каприза красивой женщины! В данном случае ваша тактика была положительно гениальной, другой при всем желании не мог бы сделать это. Поздравляю вас!
Отвесив иронический поклон, Вельдинг вышел.
Комната, хотя и прилегала к залу, но, отделенная от него полуопущенными тяжелыми портьерами и слабо освещенная, могла хоть на несколько минут предоставить уединение, которого жаждал Альмбах. Молодой человек бросился в кресло и устремил мечтательный взгляд в пространство. Пожалуй, и самому себе он не осмелился бы сознаться в том, о чем думал, но все же изменил себе, слегка вздрогнув при звуке голоса, с легким удивлением произнесшего над ним:
– Ах, господин Альмбах, вы здесь?
То была синьора Бьянкона. Трудно сказать, на самом ли деле она, входя, не заметила Альмбаха; во всяком случае, она продолжала совершенно непринужденно: – Мне хотелось минуту отдохнуть от духоты и шума гостиных. И вы так скоро удалились от общества после своего триумфа?
Альмбах быстро встал:
– Если говорить о триумфе, то нет никакого сомнения, кто празднует его сегодня. Мое импровизированное исполнение не может тягаться с тем, что вы дали публике.
Певица улыбнулась.
– Я дала ей лишь звуки, как и вы, – возразила она, – но, откровенно говорю вам, я поражена, только сегодня и здесь впервые услышав артиста, который, конечно, уже давно…
– Простите, синьора, – холодно перебил ее молодой человек, – я уже в гостиной объяснил всем, что могу претендовать лишь на дилетантство, так как по профессии я – купец.
Тот же удивленный взгляд, который Альмбах видел сегодня в театре у Вельдинга, остановился на его лице.
– Быть не может! Вы шутите! – воскликнула итальянка.
– Почему же не может быть, синьора? – спросил Альмбах. – Потому что мне удалось бегло исполнить технически трудную пьесу?
– Потому что вы сумели так исполнить ее, и еще потому… – Она пристально взглянула на него и после короткой паузы с уверенностью докончила: – Потому, что на вашем лице лежит печать гения.
– Вы